Глава I Концепция современного  международного уголовного права

§ 1. Понятие современного международного уголовного права
	В литературе не раз указывалось, что мысль о необходимости су-
ществования международного уголовного права отнюдь не нова. Еще
в конце XIX в. известный российский юрист Н.М. Коркунов обосно-
вывал потребность создания международного уголовного права тем,
что нормы последнего призваны служить защитой принципов меж-
государственного сотрудничества1.
	В отечественной науке концептуальные основы международно-
го уголовного права были заложены профессором Ф.Ф. Мартенсом,
отметившим, что международное уголовное право «заключает в себе
совокупность юридических норм, определяющих условия между-
народной судебной помощи государств друг другу при осуществле-
нии ими своей карательной деятельности в области международного
общения»2.
	Исторический опыт XX в. заставил по-новому подойти к пробле-
ме теоретического понимания международного уголовного права.


	1 См.: Коркунов Н.М. Опыт конструкции международного уголовного права // Жур-
	нал уголовного и гражданского права. СПб., 1889. № 1.
	2 Мартене Ф.Ф. Современное международное право цивилизованных народов.
	Т. II. СПб., 1896. С. 379.

	При этом спорной стала проблема о признании самого факта сущест-
вования последнего. Так, например, по замечанию И.И. Карпеца,
«дискуссионен вопрос не только о понятии международного уголов-
ного права, но и том, необходима ли вообще такая отрасль права,
имеет ли она право на существование»1.
	Наличие уголовно-правовых норм в международном праве не
вызывает в настоящее время сколько-нибудь серьезных возраже-
ний. Об этом свидетельствует большое количество самых разных
международно-правовых документов, принятых с середины XX в.
Необходимо отметить, что их принятие как правило обуславлива-
лось задачей межгосударственного сотрудничества в поддержании
мирового порядка. В последний обычно включались задачи борьбы
с международной преступностью, а также предотвращения и наказа-
ния преступлений международного характера.
	Указанный подход в понимании необходимости международно-
правовой регламентации борьбы с преступлениями на межгосудар-
ственном уровне сохраняют и новейшие документы международно-
го права. Так, например, ст. 2 Декларации Организации Объединен-
ных Наций о преступности и общественной безопасности 12 декабря
1996 г.2 прямо указывает на обязанность государств — членов ООН
способствовать «расширению сотрудничества и помощи в право-
охранительной области на двусторонней, региональной, многосто-
ронней и глобальной основе, в том числе заключению в соответ-
ствующих случаях соглашений о взаимной юридической помощи,
в целях содействия выявлению, задержанию и преследованию лиц,
которые совершают опасные транснациональные преступления или
каким-либо иным образом несут за них ответственность, и в целях
обеспечения эффективного международного сотрудничества право-
охранительных и других компетентных органов».
	В отечественной и мировой теории понимание международного
уголовного права преимущественно развивалось в ключе его опреде-
ления как отрасли международного публичного права. При этом на
настоящий момент существует несколько основных доктрин, опреде-
ляющих сущность данной юридической отрасли.

	1 Карпец ИМ. Преступления международного характера. М., 1979. С. 12.
	2 Резолюция 51/60 Генеральной Ассамблеи ООН // Сайт ООН .

	Сторонники преобладающего направления российской теории
международного права подчеркивали, что международное уголовное
право — «находящаяся в стадии становления специфичная отрасль
международного права»1. Таким образом, международному уголов-
ному праву фактически отказывалось в «праве» на самостоятельное
существование.
	Однако в последнее время интерес к проблеме существования
международного уголовного права существенно возрос. Тем не ме-
нее в концептуальной своей основе подход к определению междуна-
родного уголовного права как отрасли международного публичного
права остался прежним.
	Всего тридцать лет назад в науке одной из господствующих
была позиция, согласно которой международное уголовное право
как отрасль международного права отсутствует2. Однако в даль-
нейшем положение вещей серьезно изменилось. Так, И.И. Лука-
шук и A.B. Наумов определили международное уголовное право
как отрасль международного публичного права, принципы и нор-
мы которой регулируют сотрудничество государств и междуна-
родных организаций в борьбе с преступностью3. В.П. Панов пред-
ложил под международным уголовным правом понимать систе-
му принципов и норм, регулирующих сотрудничество государств
в борьбе с преступлениями, предусмотренными международными
договорами4.
	Существует иная концепция, согласно которой международное
уголовное право — это комплексная отрасль, включающая в себя ма-
териальные и процессуальные нормы, которые, в свою очередь, мо-
гут относиться как к международному публичному, так и к между-
народному частному, а также к национальному уголовному праву5.
Практически на этих же позициях стоит ряд других авторов — об-

	1 Курс международного права: в 7 т. Т. 6 / под ред. H.A. Ушакова. М., 1992. С. 192-
	194.
	2 См.: Галенская JI.H. О понятии международного уголовного права // Советский
	ежегодник международного права. 1969. М„ 1970. С. 247.
	3 См.: Лукашук И.И., Наумов A.B. Указ. соч. С. 9.
	4 См.: Панов В.П. Указ. соч. С. 15.
	5 См.: Решетов Ю.А. Борьба с международными преступлениями против мира и
	безопасности. М., 1983. С. 63.

щим для них является то, что при определении международного уго-
ловного права сохраняются тенденции к определению его несамо-
стоятельности как правовой отрасли либо идет речь о комплексных
предметах правового регулирования и источниковой базы.
	О комплексном характере международного уголовного права го-
ворили такие зарубежные авторы, как Д.Дж. Бешаров (D.J. Besharov),
Я. Динштейн (Y. Dinstein), М.Ш. Бассиони (M.Ck. Bassiouni)1.
	В то же время в зарубежной теории появилась точка зрения о
том, что международное уголовное право — это право, определя-
ющее международные преступления. Процитируем высказыва-
ние К. Киттичайзари (K. Kittichaisaree): «Можно сказать, что эта
правовая дисциплина содержит уголовные аспекты международ-
ного права (включая защиту жертв вооруженных конфликтов, из-
вестную как предмет международного гуманитарного права), а так-
же международно-правовые аспекты национального уголовного
права»2.
	В одном из отечественных исследований международное уголов-
ное право определено как система международно-правовых принци-
пов и норм, определяющих составы международных преступлений и
преступлений международного характера, регулирующих деятель-
ность органов международной юстиции, а также вопросы оказания
межгосударственной помощи по уголовным делам3.
	Н.И. Костенко, говоря о международном уголовном праве как о
«комплексной, самостоятельной отрасли международного публич-
ного права», указывает, что оно представляет собой систему обще-
признанных международно-правовых принципов и норм, регули-
рующих сотрудничество между субъектами международного права
по предупреждению и привлечению виновных лиц за совершение
международных преступлений и преступлений международного ха-

	 1См.: Besharov D.J. Evolution and Enforcement of International Criminal Law //
	International Criminal Law. New York, 1986. Vol. 1. P. 59-60; Dinstein Y. International
	Criminal Law // Israel Law Review. Jerusalem, 1985. Vol. 20. № 2-3. P. 206-
	208; Bassiouni M.Ch. Characteristics of International Criminal Law Conventions //
	International Criminal Law. New York. 1986. Vol. 1. P. 1.
	 2Kittichaisaree K. International Criminal Law. Oxford, 2001. P. 3-4.
	 3См.: Каюмова A.P. Международное уголовное право (становление и современ-
	ные тенденции развития): автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Казань, 1996. С. 7,
	14-15.

рактера, а также «оказанию судебной помощи, проведению рассле-
дования, уголовного преследования и судебного разбирательства,
применению и исполнению меры наказания, обжалованию и пере-
смотру судебных решений, оказанию правовой помощи по уголов-
ным делам...»1.
	Нетрудно заметить, что в данных определениях также «смеша-
ны» материально-правовые, процессуальные и судоустройственные
начала.
	В литературе высказана заслуживающая внимания позиция о
том, что «только основываясь на концепции многоуровневой меж-
дународной правосубъектности» можно создать единую концепцию
международного уголовного права2. Попытаемся проанализировать
основные доктринальные подходы в понимании юридической при-
роды международного уголовного права на основе рассмотрения
действующих международно-правовых норм, а также сформулиро-
вать наш взгляд на современное международное уголовное право,
его предмет, методы и систему в целом.

Тенденция обособления международного уголовного права
как самостоятельной отрасли

	Как уже говорилось, большинство авторов отмечают комплекс-
ный характер международного уголовного права, т.е. тот факт, что
оно объединяет в единую отрасль нормы материального и процес-
суального характера (а в некоторых случаях — и нормы, посвящен-
ные регламентации процедуры исполнения наказания), а также нор-
мы, относящиеся к судоустройству. Да, действительно, многие (если
не большинство) международно-правовые акты уголовно-правового
характера содержат как материально-правовые, так и уголовно-
процессуальные нормы. Это замечание справедливо, например, к
Уставам международных трибуналов (Нюрнбергского, Токийского,
по бывшей Югославии, по Руанде).
	Более того, по замечанию В.Э. Грабаря, само по себе междуна-
родное уголовное право изначально и главным образом было пра-

	1 Костенко Н.И. Развитие концепции международного уголовного права в отече-
	ственной литературе // Государство и право. 2001. № 12. С. 88.
	2 См.: Блищенко И.П., Солнцева М.М. Мировая политика и международное право.
	М„ 1991. С. 92.

вом процессуальным1. Однако в настоящее время наблюдается тен-
денция более четкого разграничения норм материального уголов-
ного права и норм процедурного характера. Особенно явно такая
тенденция проявилась в предложенном Комиссией международного
права ООН Проекте Кодекса преступлений против мира и безопас-
ности человечества 1991 г.2, а также в принятом Римском Статуте
Международного уголовного суда от 17 июля 1998 г.3 (далее — Рим-
ский Статут).
	Названные документы впервые четко разграничивают нормы
материального уголовного права и нормы процедурного характера.
При этом, например, в Римском Статуте практически впервые речь
идет именно о самостоятельности международного материального
уголовного права как отрасли права.
	Наметившееся формальное разделение международных уголов-
но-правовых норм материального характера и соответствующих
им процедурных норм, а также положений о международном су-
доустройстве представляется закономерным этапом в становлении
и развитии международного права в целом. «Смешанность», «ком-
плексность» норм международного уголовного права, отмеченная
многими авторами, затрудняла (и до сих пор затрудняет) осознание
места и роли международного уголовного права как такового, опре-
деление его предмета и метода.
	Тенденция к «возрастанию самостоятельности» материального
международного уголовного права носит принципиально важный
характер — именно она позволяет говорить о том, что современное
международное уголовное право приобретает характеристики само-
стоятельной отрасли права. Конечно, речь идет пока только о тен-
денции. Но сам факт того, что международное сообщество стремится
к созданию универсального международного уголовного законода-
тельства (известно, что первый проект Международного уголовно-
го кодекса был предложен еще в 1954 г.), сопровождается еще одной
параллельной тенденцией — созданием международного уголовно-
го процесса как самостоятельной отрасли права. Надо отметить, что

	1 См.: Грабарь В.Э. Материалы к истории международного права в России (1647-
	1917). М„ 1958. С. 457.
	2 Текст проекта см.: Российская юстиция. 1995. № 12. С. 51-54.
	3 Сайт ООН: .


рядом авторов весьма положительно оценивается становление само-
стоятельного международного уголовного процесса («международ-
ного уголовного судопроизводства»)1.
	Тенденция к самостоятельности такой отрасли как международ-
ное уголовное право в собственном смысле этого слова — т.е. пра-
вовой отрасли материального характера — позволяет более чет-
ко разграничить предмет и метод правового регулирования между
международно-правовыми установлениями материального, процес-
суального и судоустройственного характера. Нельзя не согласить-
ся с Е.Т. Усенко в том, что «каждой материальной отрасли нацио-
нального права, как известно, соответствует процессуальное право,
в принципе обособленное, а в науке международного права почему-
то считается допустимым смешивать все воедино... Смешение в меж-
дународном праве материальных и процессуальных норм порождает
немалые затруднения»2.
	Представляется, что цитированная мысль весьма подходит к
идее разъединения в международном праве материальных и про-
цессуальных норм. Об этом говорит и само развитие международ-
ного уголовного права — подтверждением этому служат попытки
кодификации норм и принципов международного права, имеющих
уголовно-правовое и уголовно-процессуальное значение. Надеемся,
что такая направленность в эволюции норм международного пра-
ва логически все-таки завершится принятием Международного Уго-
ловного кодекса.
	Тем не менее, на наш взгляд, уже сейчас можно говорить о все
большей самостоятельности международного материального уго-
ловного права. Так, например, своеобразная кодификация составов
преступлений, подсудных Международному уголовному суду, про-
ведена во второй части Римского Статута («Юрисдикция, приемле-
мость и применимое право»). Более того, часть третья этого же до-
кумента посвящена регламентации общих принципов материаль-

	1 См.: Костенко Н.И. Судопроизводство Международного уголовного суда — основа
	международного уголовного процесса // Государство и право. 2001. № 2. С. 64-
	70; Лобанов С.А. Международно-правовые аспекты уголовного судопроизводства
	по делам о военных преступлениях // Государство и право. 1998. № 5. С. 76-84.
	2 Усенко Е.Т. Соотношение и взаимодействие международного и национального
	права и Российская Конституция // Московский журнал международного права.
	1995. № 2. С. 25.

ного уголовного права. Что же касается вопросов процедуры и
судоустройства, то она в названном Статуте регламентирована раз-
дельно.
	Ранее принятые международные договоры, имеющие уголовно-
правовой характер, довольно четко разграничивают вопросы ма-
териального права и процедуры. Это свидетельствует, конечно, о
том, что данные документы являются источниками как уголовно-
материальных, так и процессуальных норм одновременно. Но, как
справедливо отмечает подавляющее большинство авторов, такая от-
расль права, как международное уголовное право, находится в ста-
дии становления. И результатом такой эволюции видится оконча-
тельное оформление международного уголовного права в самосто-
ятельную правовую отрасль1. Причем наряду с данной отраслью
в качестве самостоятельной будет выступать международный уго-
ловный процесс.
	На наш взгляд, в настоящее время можно говорить, что междуна-
родное уголовное право приобрело черты самостоятельной отрас-
ли2. И данный вывод основан на том факте, что международное уго-
ловное право регулирует целый участок однородных правовых от-
ношений и интересов и что у международного уголовного права все
в большей мере оформляется специфический режим юридического
регулирования.
	При этом, конечно, международное уголовное право по своему
определению является составной частью системы международного
права в целом. В этом суждении, на наш взгляд, нет кардинального
противоречия: ведь система международного права в целом как раз

	1 Отметим суждение В.Ф. Цепелева: «Тенденции развития международного уго-
	ловного права таковы, что в результате сближения, взаимопроникновения меж-
	дународной и внутригосударственной (национальной) систем права международ-
	ное уголовное право все более движется к оформлению в качестве самостоятель-
	ной синтезированной отрасли права, находящейся на стыке этих двух систем».
	См.: Цепелев В.Ф. Указ. соч. С. 72.
	2Процитируем в связи с этим Н.И. Костенко: «...международное уголовное право
	представляет собой совершенно новую отрасль международного права... можно
	однозначно обозначать международное уголовное право в качестве комплексной,
	самостоятельной отрасли международного права и по всем очевидным параме-
	трам обладающей характером целостности и завершенности». См.: Костенко Н.И.
	Теоретические проблемы становления и развития международной уголовной
	юстиции: автореф. дис.... д-ра юрид. наук. М., 2002. С. 19.

представляет собой совокупность различных отраслей международ-
ного права.
	По поводу определения международного уголовного права
один из наиболее авторитетных специалистов-международников
И.П. Блищенко справедливо указал, что выработка понятия между-
народного уголовного права должна начинаться с определения явле-
ний, которые оно призвано регулировать и охранять, а также с тех, с
которыми оно призвано вести борьбу1.
	Позволим себе утверждение, что ключевым «явлением», предо-
ставляющим возможность сформулировать понятие международно-
го уголовного права, является событие преступления, содержащееся
в нормах международного права. Соответственно, производным «яв-
лением» можно считать пределы ответственности субъекта по меж-
дународному уголовному праву.
	При этом вопросы ответственности необходимо понимать шире,
нежели классическую наказуемость деяния. Во-первых (и мы не раз
будем оговариваться на сей счет), в актах международного уголовно-
го права определение наказания является скорее исключением, не-
жели правилом. Во-вторых, международное уголовное право неред-
ко регламентирует не столько вопрос о виде или размере наказания,
сколько иные вопросы наступления ответственности за совершенное
деяние (например, вопросы экстрадиции, преодоления уголовно-
нравовых иммунитетов и пр.).
	По этой причине можно утверждать, что международное уголов-
ное право регулирует материально-правовые вопросы наступления
уголовной ответственности.
	Практически все авторы указывают, что задачей (целью) между-
народного уголовного права является борьба с международной пре-
ступностью, преступлениями международного характера, защита
мира и т.п.
	Соглашаясь в принципе со всеми приведенными утверждениями,
можно резюмировать: определение преступности деяния и пределов
ответственности за его совершение в конечном итоге ставит своей це-
лью обеспечение мирового правопорядка. Реализацией данной цели
пропитаны «буква и дух» актов международного уголовного права,

	1 См.: Международное уголовное право / под ред. В.Н. Кудрявцева. 2-е изд. М..
	1999. С. 8.

а ее достижение возможно путем применения международного уго-
ловного права как в международной, так и в национальной (в том
числе и российской) уголовной юрисдикции.
	Сейчас же представляется возможным определить концептуаль-
ные моменты для выработки понятия международного уголовного
права.
	1. Новейшие документы международного уголовного права
дают основание полагать, что главным критерием выделения меж-
дународного уголовного права (в материально-правовом смыс-
ле) является определение преступности деяния по международно-
му праву. Преступность деяния означает прямую его запрещенность
в международно-правовом акте. В международном уголовном праве
должен определяться субъект ответственности.
	2. Международное уголовное право регламентирует пределы от-
ветственности за совершение такого деяния в материально-правовом
смысле (наступление ответственности, течение сроков давности и
пр.). Процедурные вопросы реализации ответственности и осущест-
вления уголовного преследования являются предметом международ-
ного уголовно-процессуального права.
	3. Субъект применения международного уголовного права, ре-
гламентация деятельности последнего также не должны быть пред-
метом материально-правового регулирования в международном уго-
ловном праве — тем более, что субъектом правоприменения может
быть не только международный, но и национальный правопримени-
тельный орган.
	4. Международное уголовное право, являясь составной частью
международного права, оказывает определенное влияние на фор-
мирование национального уголовного права. Более того, через на-
циональное уголовное право происходит реализация задач междуна-
родного уголовного права. Однако, обладая приоритетом над нацио-
нальным уголовным правом (в силу конституционных предписаний
большинства государств) и отличаясь по субъекту принятия, между-
народное уголовное право не может отождествляться с националь-
ным уголовным правом либо включать в себя последнее.
	5. Международное уголовное право как самостоятельная отрасль
международного права должно иметь собственные предмет и методы
правового регулирования. Соответственно, вполне справедливо го-
ворить о самостоятельной источниковой базе данной отрасли.

	Нельзя не согласиться с И.П. Блищенко и И.В. Фисенко в том,
что включение в международное уголовное право норм националь-
ного права необоснованно: в этом случае любую отрасль междуна-
родного права можно отнести к комплексной отрасли, так как «ее
принципы и нормы осуществляются на территории государства, с
помощью норм национального законодательства»1.
	Все это позволяет определить международное уголовное пра-
во как самостоятельную отрасль, входящую в единую систему меж-
дународного права, состоящую из международно-правовых норм и
решений международных организаций, определяющих преступность
деяния и пределы ответственности за его совершение, а также регла-
ментирующих иные уголовно-правовые вопросы в целях охраны ми-
рового правопорядка2.
	Наконец, необходимо определить взаимосвязь международного
уголовного права с другими отраслями права. Наиболее тесную связь
имеет исследуемая отрасль с национальным уголовным правом.
Взять хотя бы тот неоспоримый факт, что национальное уголовное
законодательство различных стран в значительной мере формирова-
лось на протяжении второй половины XX в. под непосредственным
воздействием международного уголовного права.
	Реализация норм международного уголовного права происходит
в рамках международного и национального уголовного процессуаль-
ного права. Уголовное судопроизводство производится посредством
деятельности органов международной уголовной юстиции, осущест-
вляющих на международном и национальном уровнях расследова-
ние, рассмотрение и разрешение уголовных дел о преступлениях, ре-
гламентированных международным уголовным правом3.

	1 Блищенко И.П., Фисенко И.В. Международный уголовный суд. М., 1998. С. 11.
	2 Отметим, что предложенное нами в 2001 г. определение современного междуна-
	родного уголовного права нашло поддержку в ряде работ. См., напр.: Адельха-
	нян Р.А. Преступность деяния по международному уголовному праву. М., 2002.
	С. 5.
	3 Сходная точка зрения предлагалась применительно к определению уголовно-
	го судопроизводства по ряду международных преступлений. См.: Лобанов С.А.
	Международно-правовые аспекты уголовного судопроизводства по делам о воен-
	ных преступлениях // Государство и право. 1998. № 5. С. 79.

	Международное уголовное право тесно связано с криминологи-
ей. По этому поводу в литературе было удачно отмечено, что не слу-
чайно основные стандарты, нормы и правила ООН начинаются со
слов «предупреждение преступности», а совершенствование между-
народного уголовного права в первую очередь связывается с преду-
предительной деятельностью государств и международных органи-
заций1. И, конечно, международное уголовное право тесно связано с
иными отраслями международного публичного права — гуманитар-
ным, морским, воздушным, экономическим и другими. Эта взаимос-
вязь дает основание для мнения о том, что международное уголовное
право призвано бороться с проявлениями преступности в иных от-
раслях международного права2.

§ 2. Предмет и методы международного уголовного права
	Как ни странно, но большинство отечественных авторов попросту
умалчивают о выделении самостоятельного предмета правового ре-
гулирования, присущего международному уголовному праву.
	Обратных примеров немного. В 40-х гг. XX в. определение пред-
мета международного уголовного права исходило из задач борьбы
за мир, борьбы с преступлениями, которые были сформулированы
в Уставе Нюрнбергского трибунала3. Так, П.С. Ромашкин считал,
что предметом регулирования международного уголовного права
являются те отношения между государствами, которые складыва-
ются в процессе координирования их борьбы с международными
преступлениями4. Такая позиция разделялась большинством ав-
торов5.

	1 См.: Панов В.П. Указ. соч. С. 21.
	2 См.: Международное уголовное право / под ред. В.Н. Кудрявцева. С. 13.
	3 См.: Трайнин А.Н. Защита мира и борьба с преступлениями против человечества.
	М„ 1956. С. 36-39.
	4 См.: Ромашкин П.С. К вопросу о понятии и источниках международного уголов-
	ного права // Советское государство и право. 1948. № 3. С. 26.
	5 См.. напр.: Левин Д.Б. О понятии и системе современного международного пра-
	ва // Советское государство и право. 1947. № 5.

	В настоящее время И.И. Лукашук и A.B. Наумов указали, что
международное уголовное право регулирует «межгосударственные
отношения, т.е. отношения с участием государств и международных
организаций»1.
	Большинство других исследователей просто констатирует тот
факт, что международное уголовное право «характеризуется тем, что
сохраняет международный правопорядок в целом с помощью специ-
фических уголовно-правовых методов и средств». При этом между-
народное уголовное право призвано бороться с преступностью в об-
ласти международного морского права, международного воздушного
права, дипломатического права, международного экономического и
финансового права и т.д.2
	Однако факт возрастания «самостоятельности» международного
уголовного права заставляет говорить о необходимости определения
его самостоятельных предмета и метода (вернее — предмета и ме-
тодов).
	В общей теории права под предметом правового регулирования
обычно понимаются «особый участок общественной жизни, особый
нид однородных общественных отношений», регламентируемые той
или иной отраслью права3. Попробуем определиться с понимани-
ем предмета международного уголовного права. Как известно, пред-
мет любой отрасли права носит всегда комплексный характер. Какие
виды общественных отношений регулирует международное уголов-
ное право?
	На первый взгляд, и это отмечается практически всеми авторами,
международное уголовное право регламентирует отношения, возни-
кающие по поводу строго определенного юридического факта — со-
вершения виновным лицом (лицами) деяния, признанного между-
народным преступлением. При этом такое деяние может быть пре-
ступлением по общему международному праву либо преступлением
международного характера.
	Да, действительно, большинство действующих актов междуна-
родного права содержат непосредственное указание на то, что они
применимы в случае совершения строго определенных деяний.

	1Лукашук И.И., Наумов A.B. Указ. соч. С. 9.
	2См.: Международное уголовное право / под ред. В.Н. Кудрявцева. С. 13.
	3См., напр.: Алексеев С.С. Право. М., 1999. С. 44-45.

	Так, например, Конвенция о предупреждении преступления геноци-
да и наказании за него от 9 декабря 1948 г.1 (далее — Конвенция
о геноциде) прямо перечисляет в статье II деяния, образующие на-
званное преступление: «в настоящей Конвенции под геноцидом по-
нимаются следующие действия, совершаемые с намерением уни-
чтожить, полностью или частично, какую-либо национальную, этни-
ческую, расовую или религиозную группу как таковую: а) убийство
членов такой группы; Ь) причинение серьезных телесных поврежде-
ний или умственного расстройства членам такой группы; с) пред-
умышленное создание для какой-либо группы таких жизненных
условий, которые рассчитаны на полное или частичное физическое
уничтожение ее; б) меры, рассчитанные на предотвращение дето-
рождения в среде такой группы; е) насильственная передача детей
из одной человеческой группы в другую».
	Подобные установления характерны для многих других доку-
ментов (ст. 2 Конвенции о предотвращении и наказании преступле-
ний против лиц, пользующихся международной защитой, в том чис-
ле дипломатических агентов от 14 декабря 1973 г.2; ст.1 Междуна-
родной Конвенции о борьбе с захватом заложников от 17 декабря
1979 г.3 и пр.).
	Таким образом, в подавляющем большинстве случаев нормы
международного уголовного права, в первую очередь, регулируют
охранительные отношения, возникающие в связи с совершением
виновным лицом вполне определенного юридического факта — де-
яния, преступность которого установлена в международном
уголовном праве.
	Кроме того, в ряде случаев можно увидеть ситуацию, когда
в международно-правовом акте преступное деяние только называет-
ся, при этом отсутствует его содержательное определение. Так обсто-
ит дело, например, в ст. 36 Единой конвенции о наркотических сред-
ствах от 30 марта 1961 г.4

	1 Ведомости ВС СССР. 1954. № 12. Ст. 244.
	2 Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с
	иностранными государствами. Вып. 33. М„ 1979. С. 90-91.
	3 Сборник международных договоров СССР. Вып. 43. М., 1989. С. 100.
	4«С соблюдением своих конституционных ограничений каждая Сторона принима-
	ет такие меры, которые обеспечат, что культивирование и производство, изготов-
	ление, извлечение, приготовление, хранение, предложение, предложение с ком-
        комерческими целями, распределение, покупка, продажа, доставка на каких бы то
	ни было условиях, маклерство, отправка, переотправка транзитом, перевоз, ввоз
	и вывоз наркотических средств в нарушение постановлений настоящей Конвен-
	ции и всякое другое действие, которое, по мнению Сторон, может являться нару-
	шением постановлений настоящей Конвенции, будут признаваться наказуемыми
	деяниями в тех случаях, когда они совершены умышленно...» См.: Сборник дей-
	ствующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностран-
	ными государствами. Вып. 23. М., 1970. С. 135.

	Отметим сразу, что подавляющее большинство международно-
правовых актов, устанавливающих преступность деяния, содержит
указания на обязательность соответствующих изменений в нацио-
нальных уголовных законах стран-участников. Поэтому представ-
ляется необходимым остановиться на очень важной проблеме: как
определить предмет правового регулирования в случае, когда пре-
ступность деяния определена одновременно в национальном и меж-
дународном уголовном праве?
	С одной стороны, в силу II Принципа международного права,
признанного Уставом Нюрнбергского трибунала, то обстоятельство,
что по внутреннему праву не установлено наказание за какое-либо
действие, признаваемое по международному праву преступлением,
не освобождает лицо, совершившее это действие, от ответственно-
сти по международному праву1. Казалось бы, международное уголов-
ное право обладает абсолютным приоритетом в регулировании об-
щественных отношений по поводу совершения преступления, преду-
смотренного в его установлениях.
	С другой стороны, в современном международном уголовном
нраве отмечается тенденция признания того, что оно всего лишь «до-
полняет национальные органы уголовной юстиции», а «обязанно-
стью каждого государства» является осуществление его собственной,
национальной уголовной юрисдикции в случае совершения престу-
плений, предусмотренных в международном уголовном праве (пре-
амбула Римского Статута).
	Хотя, справедливости ради, надо отметить что в теории и практи-
ке международного уголовного права имеется и другая тенденция —
признание абсолютного и неоспоримого приоритета применения

	1См.: Принципы международного права, признанные Уставом Нюрнбергского
	трибунала и нашедшие выражение в решении этого трибунала // Нюрнбергский
	процесс: право против войны и фашизма / под ред. И.А. Ледях, И.И. Лукашука.
	М„ 1995. С. 113.

нормы международного права вне зависимости от национального
права. Так, например, в соответствии со ст.2 Проекта Кодекса пре-
ступлений против мира и безопасности человечества «квалификация
какого-либо действия или бездействия в качестве преступления про-
тив мира и безопасности человечества не зависит от внутригосудар-
ственного права». Однако данная тенденция не получила законода-
тельного оформления, и этот факт также подтверждает понимание
того, что международное уголовное и национальное уголовное право
являются различными отраслями права со своим предметом регули-
рования.
	Кроме того, в силу положений п. «а» ст. 17 Римского Статута,
одним из оснований невозможности осуществления юрисдикции
Международного Уголовного Суда (и, соответственно, применения
нормы международного уголовного права напрямую) является осу-
ществление национальной юрисдикции государства за совершенное
международное преступление. Таким образом, если национальный
уголовный закон предусматривает ответственность за международ-
ное преступление, то охранительные общественные отношения по
поводу данного юридического факта становятся предметом правово-
го регулирования национального уголовного закона. Сказанное еще
раз подтверждает мысль о том, что сферы действия международного
и национального права различны.
	Однако в соответствии с конституционными предписаниями
большинства стран (ч.4 ст.15 Конституции России1, ст. 25 Конститу-
ции Федеративной Республики Германии 2, ст. 55 Конституции Фран-
ции3, разд. 2 ст. 6 Конституции США4 и др.) международно-правовые
акты, вступившие в силу для этих государств, включаются в нацио-
нальную правовую систему и имеют приоритетное действие.
	Вполне может существовать ситуация, когда в национальном за-
коне отсутствует норма, содержащаяся в международно-правовом
акте, либо такая норма не соответствует последнему. В этих случаях

	1 СЗ РФ. 2009. № 4. Ст. 445.
	2 Федеративная Республика Германия. Конституция и законодательные акты. М.,
	1991. С. 34.
	3 Французская Республика. Конституция и законодательные акты. М., 1989. С. 43.
	4 Соединенные Штаты Америки. Конституция и законодательные акты. М., 1993.
	С. 26.



изначально юридическое регулирование по поводу совершения пре-
(тупления, предусмотренного в международном уголовном праве,
должно происходить в соответствии с установлениями последнего.
	Видимо, именно эти ситуации имелись ввиду в уже цитирован-
ном п. «а» ст. 17 Римского Статута, указавшего, что Суд считает дело
приемлемым и применяет нормы международного права, если госу-
дарство «не желает или не способно» вести преследование или воз-
будить уголовное преследование должным образом. Такое «должен-
ствование» означает соответствие нормы национального уголовного
икона норме международного уголовного права. Если в националь-
ном законодательстве подобная норма отсутствует либо не соответст-
нует норме международного уголовного права, то юридический факт
совершения преступления по международному уголовному праву ста-
новится основанием для регулирования возникших общественных
отношений непосредственно по международному уголовному праву.
	Действующее международное уголовное право дает все основа-
ния полагать, что и регламентирование иных вопросов, имеющих
уголовно-правовой характер, входит в предмет правового регулиро-
нания международного уголовного права. При этом преступность са-
мого деяния может быть установлена не в международном, а в на-
циональном уголовном праве.
	Приведем подтверждение сказанному на примере разрешения
материально-правовых вопросов наступления уголовной ответствен-
ности лиц, пользующихся уголовно-правовым иммунитетом в силу
международного права1.
	В современном международном праве дипломатический имму-
нитет определяется как совокупность особых прав, характеризую-
щих невосприимчивость к юрисдикции принимающего государства
глав и сотрудников органов внешних сношений2. Такие права при-
шаны обеспечить особую защиту дипломатического персонала ино-
странных государств, «более надежную, чем та, которую принимаю-
щие государства обязаны предоставлять частным лицам»3.

	1Подробнее см.: Кибальник А.Г. Иммунитеты в уголовном праве. Ставрополь, 1999.
	С. 41-62.
	2См.: Лукашук И.И. Международное право. Особенная часть. М„ 1997. С. 48-49.
	3Влищенко И.П., Жданов Н.В. Принцип неприкосновенности дипломатического
	агента // Советский ежегодник международного права. 1973. М., 1975. С. 191.

	Круг лиц, на которых не распространяется уголовная юрисдик-
ция страны пребывания, весьма обширен и определен во многих
международно-правовых актах. Из них наибольшее и универсальное
значение имеет Венская конвенция о дипломатических сношениях
от 18 апреля 1961 г.1 В силу предписаний конституционного и уго-
ловного права большинства стран, положения об уголовно-правовом
иммунитете, закрепленные в нормах международного права, дей-
ствуют на территории государства непосредственно.
	Согласно Венской конвенции 1961 г. на дипломатов и иных лиц,
пользующихся иммунитетом по международному праву, распростра-
няется ограниченная уголовная юрисдикция принимающего госу-
дарства, которая «не может быть осуществлена принудительно»2.
С другой стороны, иммунитет в принимающем государстве не осво-
бождает совершившее преступление лицо от уголовной ответствен-
ности по законам посылающего государства (ч. 4 ст. 31 указанной
Конвенции).
	Уголовно-правовым иммунитетом обладает, в первую оче-
редь, дипломатический агент, который «пользуется иммунитетом
от уголовной юрисдикции государства пребывания». Этот иммуни-
тет действует в отношении любой деятельности дипломатического
агента, а также распространен на членов его семьи, постоянно про-
живающих вместе с ним. В силу указания ч. 2 ст. 37 этой же Кон-
венции, аналогичный иммунитет от уголовной юрисдикции рас-
пространяется на членов административно-технического персонала
посольств (которыми признаются члены персонала представитель-
ства, осуществляющие административно-техническое обслужива-
ние последнего — п. «У» ст. 1) и постоянно проживающих с ними
членов их семей.
	В Венской конвенции 1961 г. специально оговаривается время
действия каждого уголовно-правового иммунитета. В соответствии с
ч. 1 ст. 39, ч. 1 - 3 ст. 40 каждое лицо, имеющее право на привилегии
и иммунитеты, начинает пользоваться ими в любом из двух случа-
ев: 1) с момента вступления лица «на территорию государства пре-
бывания при следовании для занятия своего поста»; 2) при нахожде-

1 Ведомости ВС СССР. 1964. № 18. Ст. 221.
2 Лукашук И.И. Нормы международного права в правовой системе России. М., 1997.
С. 78.

пии лица на территории государства пребывания — «с того момента,
когда о его назначении сообщается министерству иностранных дел
или другому министерству, в отношении которого имеется догово-
ренность».
	Время прекращения действия иммунитета определяется как мо-
мент: 1) оставления лицом страны пребывания; 2) истечения «разу-
много срока» для оставления страны пребывания.
	В относительном характере дипломатического иммунитета от
уголовной юрисдикции выражается положение о «непринудитель-
ном действии» (И.И. Лукашук) местного уголовного закона в отно-
шении лиц, обладающих таким иммунитетом. В соответствии с ч. 1
гг. 9 Венской конвенции 1961 г., совершившего преступление члена
дипломатического персонала (или члена его семьи) власти страны
пребывания могут объявить persona поп grata («нежелательной пер-
соной»), Такое лицо должно быть отозвано аккредитующим госу-
дарством. В противном случае (отказ в отзыве) последнее должно
прекратить функции лица в представительстве. Полагаем, что лицо,
объявленное persona поп grata и не отзываемое аккредитующим го-
сударством, лишается дипломатического иммунитета. В таком слу-
чае оно должно нести уголовную ответственность на общих основа-
ниях.
	Кроме того, как известно, целый ряд других уголовно-правовых
иммунитетов, связанных с особым правовым статусом лица, опреде-
лен в международно-правовых актах: консульский, персонала меж-
дународных организаций, лиц, пользующихся международной защи-
той, и др.
	Все приведенные примеры свидетельствуют о том, что нормы
международного права могут регламентировать вопросы материаль-
ного уголовно-правового характера и в случае, когда в этих актах ни-
чего не говорится о преступности или наказуемости того или иного
деяния.
	Может ли лицо, пользующееся дипломатическим (и иным) им-
мунитетом в силу международного права, совершить преступление
в стране пребывания? Безусловно, да. Но материально-правовые
(впрочем, как и процессуальные) вопросы наступления его уго-
ловной ответственности по закону страны пребывания определены
в международно-правовых актах. А последние имеют приоритетную
юридическую силу в соответствии с указаниями национального за-
конодательства большинства современных государств (достаточно
вспомнить ч. 4 ст. 15 Конституции России).
	Таким образом, международное право знает примеры того, что и
иные уголовно-правовые установления охранительного характера,
не связанные с определением преступности и наказуемости деяния,
могут иметь обязательную и приоритетную юридическую силу. По-
добным образом, например, обстоит дело с институтом выдачи лиц,
совершивших преступления. Сама по себе выдача как процедура ре-
гламентируется процессуальными нормами, но основание выдачи
всегда имеет материально-правовую основу. При этом возможность
или невозможность выдачи лица другому государству также не яв-
ляется вопросом определения преступности или наказуемости де-
яния.
	Все эти рассуждения о том, какие охранительные общественные
отношения подлежат регулированию международным уголовным
правом, позволяют прийти к следующим выводам: это общественные
отношения, возникающие по поводу совершения деяния, преступ-
ность которого определена в международно-правовых актах. При
этом охранительные общественные отношения, регулируемые меж-
дународным уголовным правом, обладают особенностью: приоритет
юридического регулирования по международному уголовному праву
имеет место, если национальный закон не содержит либо содержит
противоречащую международному уголовному праву норму о пре-
ступности деяния по международному праву. Кроме того, в предмет
международного уголовного права входят также охранительные об-
щественные отношения, связанные с международно-правовой регла-
ментацией наступления уголовной ответственности по национально-
му законодательству государств.
	Анализ актов международного права позволяет также говорить
о том, что в предмет международного уголовного права входят так-
же общественные отношения общепредупредительного характера.
Данные отношения связаны с удержанием лиц от совершения пре-
ступлений по международному уголовному праву. При этом сред-
ством такого удержания является угроза применения строгого и не-
отвратимого наказания.
	Видимо, одной из главных целей общепредупредительного воз-
действия международного уголовного права является как раз под-
держание мирового правопорядка. «Духом» этой задачи пропитан
практически каждый международный документ уголовно-правового
характера1.
Действительно, «болезнь всегда лучше предупредить, чем ле-
чить». Именно с этим связана прямая и явная угроза применения
самых строгих мер ответственности, адресованная потенциальным
преступникам и многократно повторяющаяся в самых различных
международных актах. При этом неотвратимость наказания, види-
мо, является главным средством общепредупредительного воздейст-
вия международного уголовного права. Оставим без комментариев
одно из положений преамбулы Римского Статута: страны-участники
приняли этот документ, «будучи преисполненными решимости по-
ложить конец безнаказанности лиц, совершающих такие преступле-
ния, и тем самым (выделено мной. — А. К.) способствовать преду-
преждению подобных преступлений».
	К тому же, сам факт установления преступности деяния в между-
народном уголовном праве налагает на любое лицо обязанность воз-
держаться от совершения преступления. Подобным образом проис-
ходит специальное, присущее только международному уголовному
праву регулирование поведения как в мировом сообществе в целом,
так и в национальных обществах в частности.
	Тот факт, что международное уголовное право устанавливает за-
прет на совершение преступлений и на национальном уровне, пря-
мо подтверждается многими международными актами. Так, напри-
мер, геноцид расценивается как международное преступление вне
зависимости от того, в военное или мирное время совершен его акт.
на территории одного или нескольких государств. Более того, ряд
преступлений, предусмотренных в международном уголовном пра-
ве, как раз направлен как на охранительное, так и на общепреду-
предительное воздействие на общество внутри одного государства.
Нарушение этого запрета расценивается как угроза всему мировому
правопорядку.
	Так, например, ст. 3 Международной конвенции о ликвидации
всех форм расовой дискриминации от 7 марта 1966 г.2 устанавлива-


	Так, например, в ст. I Конвенции о геноциде читаем: «Договаривающиеся Сторо-
	ны подтверждают, что они „обязуются принимать меры предупреждения" гено-
	цида в военное и мирное время».
 	Ведомости ВС СССР. 1969. № 25. Ст. 219.

ет, что государства-участники особо осуждают расовую сегрегацию
и апартеид и обязуются «предупреждать, запрещать и искоренять
всякую практику такого характера на территориях, находящихся
под их юрисдикцией» (выделено мной. — А.К.).
	Как это ни цинично звучит, но мы считаем, что именно страх на-
казания во многом удерживает потенциальных преступников от со-
вершения преступлений. И мы разделяем мысль о том, что обще-
ственные отношения по поводу реализации воздержания лиц от
совершения преступления из уголовно-правового запрета входят
в предмет правового регулирования1, в нашем случае — в предмет
правового регулирования международного уголовного права. В ко-
нечном итоге именно от эффективности общепредупредительного
воздействия норм международного уголовного права во многом за-
висит обеспечение мирового правопорядка во имя реализации осно-
вополагающего принципа сотрудничества государств — «поддержа-
ния международного мира и безопасности»2.
	Для отечественной теории уголовного права характерно выделе-
ние и третьей группы общественных отношений, входящих в пред-
мет национального уголовного права — общественных отношений
регулятивного характера3.
	Подобные нормы наделяют субъектов правом на правомерное
причинение вреда и, при соблюдении критериев допустимости, от-
ветственность за причиненный вред исключается («обстоятельства,
исключающие преступность деяния»). Существуют ли регулятивные
общественные отношения в качестве составляющей предмета между-
народного уголовного права?
	Общепризнано, что регулятивные общественные отношения ре-
гулируют правомерное поведение лица, которое в то же время яв-
ляется поведением социально полезным. Ряд норм международно-
го уголовного права содержит указание на возможность реализации

	1См.: Наумов A.B. Российское уголовное право: курс лекций: в 3 т. Т. 1. Общая
	часть. 4-е изд. М„ 2007. С. 7-8.
	2См.: Декларация ООН о принципах международного права, касающихся дру-
	жественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии
	с Уставом ООН от 24 октября 1970 г. // Сайт ООН: .
	3См., напр.: Галиакбаров P.P. Уголовное право. Общая часть. 2-е изд. Краснодар,
	2005. С. 12.

именно таких общественных отношений. В первую очередь, к ним
относятся отношения, связанные с освобождением от ответственно-
сти по международному уголовному праву.

	Так, например, в силу положений пунктов «Ь»-«с1» ст. 31 Римского
	Статута основаниями освобождения от ответственности являются:
	1) состояние необходимой обороны — если лицо причинило вред,
	но действовало «разумно для защиты себя или другого лица»; 2) со-
	стояние «вынужденной ответной реакции» на угрозу неминуемой
	смерти либо причинения тяжких телесных повреждений для него
	самого или другого лица; 3) состояние принудительной интокси-
	кации, которое лишало лица возможности понимать противоправ-
	ность или фактический характер своих действий.
	Причинитель вреда, совершивший деяние при этих обстоятель-
	ствах, вступает в правовые отношения либо с внутренним, либо с
	международным правоприменителем. Именно правоприменитель
	в итоге решает, освобождать лицо от ответственности по междуна-
	родному уголовному праву или нет.

	Но обратим особое внимание: речь в предписаниях подобного
рода идет об освобождении лица от ответственности только в силу
мынужденности либо непонимания тех или иных действий. Об этом
прямо говорит ч. 2 ст. 31 Римского Статута, дающая суду право на
применение названных оснований освобождения от ответствен-
ности.
	Анализ действующих норм международного права позволяет го-
ворить о том, что в них имеется ряд уголовно-правовых предписаний
дозволительного характера. Поэтому мы осмелимся сделать вывод о
юм, что для предмета международного уголовного права возможно
наличие отношений регулятивного характера, которые бы предпи-
сывали и считали непреступным причинение вреда тем интересам,
которые охраняются рассматриваемой отраслью.
	Вышеизложенное позволяет прийти к выводу о том, что пред-
мет международного уголовного права представляет собой комплекс
следующих общественных отношений:
	1) охранительные отношения, возникающие по поводу
совершения деяния, преступность которого определена в
международно-правовых актах. Кроме того, в предмет меж-
дународного уголовного права входят также охранительные
отношения, связанные с международно-правовой регламен-
тацией наступления уголовной ответственности по нацио-
нальному законодательству государств;
	2) общепредупредительные отношения, которые склады-
ваются по поводу соблюдения запрета на совершение пре-
ступлений, предусмотренных в международном уголовном
праве;
	3) дозволительные (предписывающие) отношения, возни-
кающие по поводу причинения вреда в рамках допустимых
обстоятельств освобождения от ответственности, не связан-
ных с отсутствием признаков субъекта ответственности.
	Самым непосредственным образом с предметом международно-
го уголовного права связаны его задачи и методы правового регули-
рования.

Методы международного уголовного права

Метод отраслевого правового регулирования представляет собой осо-
бый юридический режим — т.е. то, как, каким способом осуществля-
ется юридическое регулирование той или иной отраслью1. При этом
метод правового регулирования является довольно емким понятием,
состоящим из многих компонентов: порядка установления юридиче-
ских прав и обязанностей; степени определенности прав и автоном-
ности действий субъектов; подбора юридических фактов, влекущих
правоотношения; характера взаимоотношения сторон в правоотно-
шении; путей и средств обеспечения субъективных прав2.
	Общепринятым методом международно-правового регулирова-
ния в целом являются выработка и осуществление правовых норм на
основе взаимного согласия и добровольности участников каких-либо
правоотношений. Меры в рамках реализации ответственности по
международному уголовному праву включают элементы силы, при-
нуждения, что, по мнению многих авторов, не соответствует согласи-
тельной природе современного международного права в целом3.

	1См.: Алексеев С.С. Право. С. 45-46.
	2См., напр.: Общая теория государства и права: в 2 т. Т. 2: Общая теория права /
	под ред. B.C. Петрова, Л.С. Явича. Л., 1974. С. 283.
	3См.: Мелешников A.B., Пуисмин Э.А. Международно-правовая ответственность:
	понятие, процессуальные вопросы реализации // Советское государство и право.
	1988. № 8. С. 87.

	В общей теории права обычно выделяются три метода (типа) пра-
вового регулирования: дозволение, предписание и запрет. При этом
подчеркивается, что все три типа правового регулирования можно
обнаружить в различных отраслях права, но в одних решающим яв-
няется дозволение, в других — предписание, в третьих — запрет1.
	Казалось бы, сама сущность международного уголовного права
иктавляет говорить о том, что для него характерен запретительный
(принудительный) метод воздействия. Действительно, это наиболее
очевидно — ведь большинство международных актов устанавлива-
ет преступность деяния и обязанность подвергаться ответственно-
сти в случае его совершения. Мы полагаем, что, исходя из общетео-
ретического определения метода правового регулирования, опреде-
ление последних в международном уголовном праве должно быть
(ннзано с фигурами субъекта ответственности по международному
уголовному праву и субъекта применения международного уголов-
ного права.
	Общепринята позиция, согласно которой те или иные правоотно-
шения, входящие в предмет отрасли права, характеризуются опреде-
ленными методами. Так, охранительные общественные отношения
и международном уголовном праве регламентируются методами:
	• реализации ответственности в виде назначения наказания за
совершение преступлений по международному уголовному
праву;
	• освобождения от ответственности при наличии обстоя-
тельств, указанных в нормах международного уголовного
права.
	При этом такой метод, как реализация ответственности в виде
назначения наказания, не означает применения санкции междуна-
родной уголовно-правовой нормы в силу того, что названные нор-
мы не содержат санкций как таковых. Поэтому при реализации на-
казания могут быть применены как санкции национального закона,
гак и использованы виды и размеры наказаний, определенных в ра-
нее имевших место решениях международных организаций. Об этом,
и частности, свидетельствуют положения ст. 21 Римского Статута о
том, что Суд может применить:

	1См.: Сорокин В.Д. Метод правового регулирования. Теоретические проблемы. М„
	1976. С. 16.

• национальные законы государств, которые «при обычных
обстоятельствах осуществляли бы юрисдикцию в отношении
данного преступления»;
• принципы и нормы права в соответствии с тем, «как они были
использованы в его предыдущих решениях».
Характерной чертой запретительного метода в международном
уголовном праве является фактически «произвольная» возможность
определения вида и размера наказания лицу, признанному вино-
вным в совершении преступления, хотя, конечно, и при таком под-
ходе правоприменитель обязан назначать наказание в соответствии
с нормами международного права, в частности, в соответствии с Кон-
венцией против пыток и других жестоких, бесчеловечных или уни-
жающих достоинство видов обращения и наказания от 10 декабря
1984 г.1
	Далее, применение принципов и норм международного права,
«как они были ранее использованы», означает не что иное, как воз-
можность назначения наказания в соответствии с ранее имевшим
место международным судебным прецедентом.
	С самим юридическим фактом — совершением преступления
по международному уголовному праву — связывается возникнове-
ние охранительных отношений в международном уголовном праве.
Установление этого юридического факта, реализация прав и обязан-
ностей субъектов охранительного правоотношения осуществляют-
ся в строго определенных процессуальных рамках. Таким образом,
правом на принуждение в международном уголовном праве обла-
дают как отдельные государства (в лице уполномоченных органов)
в качестве субъектов международного публичного права, так и меж-
дународные организации. В литературе справедливо отмечалось, что
принуждение как метод международного уголовного права нуждает-
ся в проработанном механизме процессуального обеспечения2.
	Ранее мы попытались (на основе международного уголовно-
правового иммунитета) показать, что сами охранительные обще-
ственные отношения в международном уголовном праве имеют свою
специфику. В силу этого также специфичен и метод воздействия на
те охранительные общественные отношения, которые связаны с

	1 Ведомости ВС СССР. 1987. № 45. Ст. 747.
	2 См.: Блищенко И.П., Фисенко И.В. Указ. соч. С. 16.

международно-правовой регламентацией наступления уголовной от-
иетственности по национальному законодательству государств.
	Попробуем определить такой метод на основе анализа преодоле-
ния уголовно-правового иммунитета, определенного в международ-
пом праве. Лишение лица иммунитета от уголовной ответственности
(например, при лишении неприкосновенности аккредитующим госу-
дарством) само по себе является основанием для привлечения его к
отиетственности в государстве аккредитования. Таким образом, этот
мастный метод международного уголовного права может проявлять-
ся в преодолении материально-правовых препятствий, установлен-
ных в международном уголовном праве, для наступления уголовной
отиетственности по закону страны пребывания.
	Для общепредупредительных правоотношений, входящих в пред-
мет международного уголовного права, характерен метод предписа-
ния. Именно стремление к недопущению преступлений по междуна-
родному уголовному праву обуславливает то, что любому лицу пред-
писывается воздержаться от их совершения.
	Содержательный смысл предписывающего метода в междуна-
родном уголовном праве можно попытаться раскрыть с помощью
философии права. Так, столпом идеи права по Гегелю является сво-
бода: «Идея права есть свобода, и истинное ее понимание достигает-
ся лишь тогда, когда она познается в ее понятии и наличном бытии
этого понятия»1.
	Такое определение права соответствует признанию приоритета
общечеловеческих ценностей, к которым можно отнести мир и безо-
пасность всего человечества. Действительно, сам запрет в междуна-
родном уголовном праве ориентирован на ограничение свободы пре-
ступника, но высший смысл предписывающего метода состоит в том,
что человек, совершивший преступление, сам определяет рамки сво-
ей свободы. Именно свободный выбор человека (совершать или не
совершать что-либо) положен в основу общепредупредительного
свойства международного уголовного права (впрочем, по нашему
убеждению, и любого другого права тоже). И суть предписания пра-
на как его метода состоит в оказании определенного воздействия на
любого человека, который в силу свободы воли может стать, а может
и не стать преступником.

	1Гегель. Философия права. М„ 1990. С. 59.

	Наконец, мы уже говорили о том, что современное международ-
ное уголовное право практически не знает такой составной части
своего предмета, как регулятивные (т.е. дозволительные в общепри-
нятом понимании) правоотношения. Поэтому приходится конста-
тировать если не отсутствие в международном уголовном праве, то
весьма слабое развитие и такого метода правового регулирования,
как дозволение.
	Хорошо это или нет — вопрос другой. На наш взгляд, не совсем,
так как международное уголовное право не исключает возможности
наступления ответственности за совершение (при определенных об-
стоятельствах) деяния, которое, например, по внутреннему закону
вообще могло бы считаться непреступным и даже «рекомендуемым»
со стороны законодателя.
	Однако и этому факту есть объяснение. Преступления, преду-
смотренные международным уголовным правом (об этом будет ска-
зано ниже), как раз и специфичны тем, что причиняют вред абсо-
лютным благам — интересам обеспечения мира и безопасности че-
ловечества в целом. Видимо, по этой причине сам факт умышленного
причинения вреда этим благам как бы «презюмированно» расцени-
вается как преступный. Возможно, этим и объясняется тот факт, что
международное уголовное право не знает в принципе института об-
стоятельств, исключающих преступность содеянного, — речь может
идти только лишь о возможности освобождения лица от уголовной
ответственности по международному уголовному праву.
	Показательно, что такое (и несколько необычное) суждение под-
тверждается одним из положений Римского Статута о том, что сам
факт отдания и исполнения приказа о совершении преступления ге-
ноцида или преступления против человечности всегда должен рас-
цениваться как явно незаконный (ч. 2 ст. 33). Любой человек в силу
бесчеловечности совершения любого из этих деяний (если можно
так сказать) должен понимать, что совершает именно преступление.
	Таким образом, исходя из специфики предмета международ-
ного уголовного права, можно говорить о том, что этой отрасли
присущи два основных метода юридического регулирования —
запрет (принуждение) и предписание. Дозволение как метод
правового регулирования в международном уголовном праве на-
ходится на начальном этапе своего развития.

§ 3. Источники и система  международного уголовного права

	Для ответа на вопрос о том, что является источником международ-
ного уголовного права, необходимо определиться с пониманием са-
мого термина «источник права».
	Одними из причин недостаточной разработки понимания терми-
на «источник права» являются многозначность и нечеткость само-
го этого понятия. Мысль о том, что «источник права — это не более
как образ, который скорее должен помочь пониманию, чем дать по-
нимание того, что обозначается этим выражением», актуальна и сей-
час1. В самом деле, под источником права понимают и материальные
ус ловия жизни общества (источник права в материальном смысле),
и причины юридической обязательности нормы (источник права
и формальном смысле), и материалы, посредством которых мы по-
таем право (источники познания права), и исторические источни-
ки права (вклад международного, внутреннего и иностранного права
н создание какой-либо правовой системы)2.
	Надо признать, что в отечественной науке отсутствует общепри-
нятое понятие «источник права». В литературе высказывались по-
1иции, согласно которым под юридическим источником права пони-
малась форма, в которой выражено правило, сообщающее ему каче-
ство правовой нормы3; форма установления и выражения правовых
норм4; деятельность государства по установлению правовых норм
либо административные и судебные прецеденты5 и т.д.
	Однако различия между указанными подходами не столь прин-
ципиальны. Во всех случаях вопрос рассматривается с позиции и
формирования права, и форм существования последнего. То, что
одни авторы определяют как формы установления правовых норм,

	1 См.: Кечекьян С.Ф. О понятии источника права // Ученые записки МГУ. Вып. 116.
	М„ 1946. С. 3.
	2 См.: Муромцев Т.Н. Источники права (теоретические аспекты проблемы) // Пра-
	воведение. 1992. № 2. С. 24.
	3 См.: Алексеев С.С. Право. С. 315.
	4 См.: Керимов Д.А. Философские проблемы права. М., 1972. С. 218.
	5 См.: Сюкияйнен JI.P. Система, источники и форма права // Право в странах социа-
	листической ориентации. М., 1979. С. 60.

другие называют деятельностью государства по их установлению.
Таким образом, под источником права понимается лишь формально
объективированная деятельность — правотворческий акт, ведь нор-
ма права не может существовать вне источника права.
	Подобное понимание источника права характерно и для многих
зарубежных авторов. Так, К. Эллен (С. Allen) определяет источник
права как «деятельность, посредством которой нормы поведения
приобретают характер права, становясь объективно определенными,
постоянными и прежде всего обязательными»1.
	
        Итак, при всех различиях в подходе к проблеме источника
	права под ним понимается деятельность либо результат деятель-
	ности по созданию правовых норм.

      	Поэтому понятие «источник права» предполагает правотворче-
ский процесс. В дальнейшем, употребляя понятие «источник права»
применительно к международному уголовному праву, мы будем по-
нимать под ним только юридический источник права. Такой ис-
точник в формальном смысле является итогом нормотворческой,
а в ряде случаев и правоприменительной деятельности. Последняя
может относиться к компетенции нескольких государств непосред-
ственно (например, при заключении двухстороннего или многосто-
роннего договора) или опосредованно (например, когда государство
делегирует полномочия международной организации — ООН, Сове-
ту Европы и пр.).
	Применительно к принципам и нормам международного пра-
ва как источникам международного уголовного права можно вести
речь, если международно-правовой акт устанавливает, изменяет или
устраняет преступность деяния либо иным образом регламентиру-
ет материально-правовые вопросы уголовной ответственности. При
этом такое международно-правовое положение должно иметь не ре-
комендательный, а обязательный характер. В противном случае по-
теряет смысл международное уголовное право как таковое, ибо пред-
ставить себе исключительно «рекомендательное» уголовно-правовое
установление вряд ли возможно.
	В связи с этим положением вряд ли можно признать источни-
ками международного уголовного права те акты международного

	1Allen С. Law in the making. Oxford, 1958. P. 1 - 2.

права, которые относятся к категории «мягкого права», юридически
не обязательного для государств (например, многочисленные реко-
мендации ООН по международному сотрудничеству в области пред-
упреждения преступности и уголовного правосудия в условиях раз-
пития).
	Итак, основным качеством источника международного уго-
ловного права является его обязательность для правоприме-
нителя.
	В теории обычно считается, что источниками международно-
го уголовного права необходимо считать международный договор,
международный обычай и решения международных организаций1.
15 ряде работ также указывается на то, что в качестве дополнитель-
ных («вспомогательных») источников надо также признавать нормы
национального уголовного права и решения внутригосударственных
судов, «в той или иной степени направленные на преследование и
наказание за совершение международных преступлений или престу-
плений международного характера» (И.П. Блищенко)2.
	Обратимся к положениям ст. 21 Римского Статута («Применимое
право»), В силу этой нормы Международный уголовный суд приме-
няет следующие правовые источники материального характера:
	• положения Римского Статута (в частности, Элементы престу-
	плений);
	• применимые международные договоры, принципы и нормы
	международного права, включая общепризнанные принципы
	международного права вооруженных конфликтов;
	• принципы и нормы права в соответствии с тем, как они были
	истолкованы в предыдущих решениях Суда;
	• в исключительных случаях — национальные принципы и
	нормы права тех стран, которые при обычных обстоятельст-
	вах осуществляли бы юрисдикцию в отношении данного пре-
	ступления (при условии отсутствия противоречия этих прин-
	ципов и норм международному праву).

        А вот какой перечень применимого права содержится в ст. 38
Статута Международного Суда ООН:

	1См.: Лукашук ИМ., Наумов A.B. Указ. соч. С. 14-15.
	2См.: Международное уголовное право / под общ. ред. В.Н. Кудрявцева. С. 25, 28.

a) международные конвенции, как общие, так и специальные,
устанавливающие правила, определенно признанные споря-
щими государствами;
b) международный обычай как доказательство всеобщей прак-
тики, признанной в качестве правовой нормы;
c) общие принципы права, признанные цивилизованными на-
циями;
d) с оговоркой, указанной в ст. 59 («Решение Суда обязатель-
но лишь для участвующих в деле сторон и лишь по данному
делу»), судебные решения и доктрины наиболее квалифици-
рованных специалистов по публичному праву различных на-
ций в качестве вспомогательного средства для определения
правовых норм.

	Как видно из самих норм международного права, при решении
уголовно-правовых вопросов в принципе возможно использова-
ние следующих формальных источников: «общие» принципы права;
«принципы и нормы международного права» (в них в первую оче-
редь включены международные договоры); международный обычай;
решения международных организаций (в том числе и «судебные ре-
шения»); юридические доктрины.
	На первый взгляд, источниковая база международного уголовно-
го права чрезвычайно разнообразна и эклектична. Поэтому попробу-
ем определиться с пониманием и сущностью каждого из названных
источников.

				* * *
	Сложнее всего обстоит дело с пониманием и юридическим значе-
нием принципа международного права. Как известно, сам термин
«принцип» происходит от латинского «рппаршт», что означает «на-
чало, основа». В науке общей теории права отмечается, что перво-
начально вырабатывается какая-либо всеобъемлющая руководящая
научная идея — принцип права. Такая идея выражается в качестве
«исходного, руководящего начала» права1.
	В теории подчеркивалось, что правовые принципы, с точки зре-
ния их закрепления, разграничиваются на правовые принципы, за-
крепленные в праве, и правовые принципы, не закрепленные в нем.

	1См.: Алексеев С.С. Общая теория права. М., 1981. С. 98.

Правовые принципы, не закрепленные в нормах права, входят в пра-
восознание, а правовые принципы, закрепленные в правовых нор-
мах, — в право. Эти вторые становятся принципами права. Следова-
тельно, «всякий принцип права есть правовой принцип, но не всякий
правовой принцип есть принцип права»1. Причем фундаменталь-
ное значение, согласно наиболее распространенной позиции, име-
ют именно те принципы права, которые не столько отражены в от-
раслевых нормах, сколько воздействуют на правосознание в каче-
стве идеи2. Но в данном случае речь должна идти, на наш взгляд, не
столько о международном уголовном праве, сколько о международ-
ной уголовной политике в целом и способах ее реализации.
	Такой дуализм в понимании существа правового принципа ха-
рактерен и для отечественной науки международного права. Тради-
ционна позиция, согласно которой разделение на принципы-идеи и
принципы-нормы наиболее обоснованна и юридически правильна.
Причем, приоритет должны иметь «основные принципы» высшей
юридической, политической и моральной силы (jus cogens) на осно-
нании того, что они закрепляют основы современной системы меж-
дународных отношений и международного права, являясь наиболее
обобщенными нормами»3.
	Нетрудно заметить, что в такой позиции кроется некоторое и
формальное противоречие. Действительно, принцип-идея любой от-
расли права вряд ли может иметь правоприменительное значение, не
будучи закрепленным в норме. В этом случае он превращается лишь
а «благое пожелание», а его несоблюдение не может повлечь ника-
ких неблагоприятных последствий для нарушителя. А суть любой
ответственности (в ретроспективном плане) за совершенное право-
нарушение состоит как раз в возложении на субъект негативных для
него последствий. К тому же была бы абсурдна сама возможность
юридической ответственности за нарушение идеи, пусть даже самой
фундаментальной.

	1  Беляев Я. А. Принципы уголовного законодательства // Уголовное право на со-
	временном этапе: проблемы преступления и наказания. СПб., 1992. С. 64-65.
	2  См.: Келина С.Г., Кудрявцев В.Н. Принципы советского уголовного права. М., 1988.
	С. 24-25.
	3  См., напр.: Курс международного права: в 7т. Т.2 /отв. ред. И.И. Лукашук. М.,
	1989. С. 6-9.

	Примечательно, что германская доктрина международного пра-
ва нередко указывает на то, что принципы в целом являются «толь-
ко абстракциями (abstractions only), вытекающими из норм междуна-
родного права, поскольку они сами по себе не обязательны, если не
были включены в международное право»1. Еще более жесткую пози-
цию занимают английские авторы, считающие, что не отраженный
в норме принцип права «в действительности никого не обязывает и
ни для кого не создает прав»2.
	Такую же позицию, по сути дела, занимает Декларация о принци-
пах международного права 1970 г., призывая все государства в своей
деятельности всего лишь «руководствоваться этими принципами»3.
	А ст. X Заключительного Акта Совещания по безопасности и со-
трудничеству в Европе 1975 г. требует, чтобы государства при осу-
ществлении своих суверенных прав, включая право устанавливать
свои законы, сообразовывались «со своими юридическими обяза-
тельствами по международному праву»4. Причем такие обязатель-
ства всегда имеют нормативное оформление (конвенции, двухсто-
ронние и многосторонние договоры и т.д.).
	Следовательно, основополагающие документы международного
права предполагают юридическое закрепление принципов в право-
вых нормах как международного, так и внутригосударственного ха-
рактера. При этом сам «основополагающий принцип» становится
нормой, предписанным правилом поведения, неисполнение или на-
рушение которого влечет то или иное неблагоприятное последствие.
Именно это значение может иметь принцип международного права
как источник международного уголовного права.
	Определение ответственности как юридической обязанности
субъекта в конечном итоге переводится в практическую плоскость и
рассматривается как реализация уголовной ответственности по меж-
дународному уголовному праву. Суть такой реализации как раз и со-
стоит в применении правоприменяющей стороной принудительных
мер международного уголовно-правового характера. При этом обя-

	1Schwarzenberger G. A manual of international law. Vol. 1. London, 1960. P. 25.
	2Kelsen H. General theory of law and state. Cambridge, 1945. P. 6-7.
	3Международное право в документах. М„ 1982. С. 11-12.
	4Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР
	с иностранными государствами. Вып. 31. М., 1977. С. 544-589.

занность лица претерпевать ответственность должна возникать в мо-
мент совершения преступления по международному уголовному пра-
ву, а международное уголовное правоотношение само по себе уже су-
ществует потому, что свершился юридический факт — произошло
преступление.
	В свою очередь, преступление может быть совершено деяни-
ем, которое всегда нарушает конкретную норму права, а не какую-
нибудь «руководящую» или «основополагающую» идею. Говоря
иными словами, уголовная ответственность невозможна при нару-
шении юридической доктрины, каковым является принцип-идея.
Следовательно, основополагающий принцип любого права, в том
числе и международного, имеет уголовно-правовое значение, будучи
скрепленным в конкретной норме права.
	С точки зрения наступления уголовной ответственности по меж-
дународному уголовному праву, граница между «нормой между-
народного права» и «принципом международного права» сти-
рается, а принцип международного права для признания его источ-
ником международного уголовного права должен иметь нормативное
оформление.
	В дальнейшем, говоря об основных («основополагающих») прин-
ципах международного права как источниках международного уго-
ловного права, мы будем подразумевать только те основные принци-
пы, которые получили нормативное оформление. К таким принци-
пам, имеющим уголовно-правовое значение, относятся:
• принцип всеобщего уважения прав и свобод человека;
• принцип равноправия народов и права народов распоряжать-
ся своей судьбой;
• принципы мирного сосуществования и суверенного равен-
ства государств и связанный с ними принцип неприменения
силы или угрозы силы в международных отношениях;
• принцип нерушимости государственных границ и террито-
риальной целостности государств;
• принцип сотрудничества государств.

	Еще раз подчеркнем, что речь идет о тех основных принципах
международного права, которые имеют непосредственное уголовно-
правовое значение и нормативное оформление. Мы привели толь-
ко примеры закрепления принципов в нормах международного пра-
па. Представляется, что исчерпывающий перечень таких норм невоз-
можен (хотя бы в силу того, что не ограничено число двусторонних
договоров), да и вряд ли необходим. Причина последнего кроется
в том, что принципы-нормы носят декларативный характер и нуж-
даются в уточнении договорными нормами международного права
в собственном смысле этого слова.
	Тем не менее, ряд авторов говорит о принципах-нормах между-
народного права как об обязательной норме, отклонение от которой
недопустимо, называя их нормами jus cogens1 (т.е. императивными
нормами общего международного права). Представляется, что все
остальные нормы международного права должны соответствовать
таким принципам-нормам, однако вопрос такого соответствия оста-
ется за рамками исследования.
	Количество исследований о понимании и значении норм меж-
дународного права в собственном смысле этого слова очень велико.
Однако в науке традиционно под нормой международного пра-
ва понимается правило поведения, которое признается субъектами
международного права (государствами и иными субъектами) в каче-
стве юридически обязательного. По своей сути такое правовое пред-
писание представляет собой «согласованную волю государств», име-
ющую диспозитивный или императивный характер2.
	Норма международного права не означает идентичности воли
государств — достаточно, чтобы они были согласованы в том, что
касается правила поведения и признания его в качестве юридиче-
ски обязательного. Поскольку воля государств согласована в отно-
шении содержания правила поведения и признания его в качестве
правовой нормы, здесь они едины. Норма международного права —
это продукт не «общей» воли государств, а согласования волеизъ-
явлений3.
	В том, что нормы международного права — это результат согла-
сования и взаимообусловленности волеизъявлений государств, со-
стоит их отличие от норм внутригосударственного права.

	1 См., напр.: Международное право / отв. ред. Ю.М. Колосов, В.И. Кузнецов. М.,
	1995. С. 20-21.
	2 См.: Курс международного права: в 7 т. Т. 1 / отв. ред. P.A. Мюллерсон, Г.И. Тун-
	кин. М„ 1989. С. 184-188.
	3 В теории высказывалась позиция относительно того, что норма права представ-
	ляет собой «общую волю» создавших его государств. Но эта точка зрения не по-
	лучила поддержки. См.: Алексидзе Л.А. Некоторые вопросы теории международ-
	ного права. Императивные нормы. Тбилиси, 1982. С. 167.

	В отечественной науке обычно считается, что только договор-
ные нормы международного права могут иметь обязательный харак-
тер. Разделяя эту позицию, заметим, что именно обязательность до-
говорных норм международного права делает их источниками между-
народного уголовного права. На настоящий момент действует около
трехсот договорных норм международного права, так или иначе ре-
гламентирующих вопросы уголовного права. Именно это обстоятель-
ство дает основание для вполне справедливого утверждения о том,
что договорная норма международного права является в настоящее
время основным источником международного уголовного права1.
	Весьма актуальным представляется проведение классификации
норм международного права как источников международного уго-
ловного права.
	По способу принятия норма международного права может быть:
• двусторонней — содержится в двустороннем договоре между
государствами и имеет юридическую силу только для них
(примерами такой нормы могут являться договоры о право-
вой помощи, регламентирующие в том числе вопросы выда-
чи лиц, совершивших преступления; консульские конвенции
между государствами, определяющие пределы консульского
иммунитета от уголовной ответственности);
• многосторонней — содержится в трех- и более сторон-
нем договоре, не являющимся по своему определению уни-
версальным актом международного права; большинство та-
ких договоров заключается государствами — членами ре-
гиональных международных организаций, и действие этой
нормы обычно ограничено только участниками (например,
Конвенция СНГ о правовой помощи и правовых отношени-
ях по гражданским, семейным и уголовным делам от 22 ян-
варя 1993 г.2);
• универсальной — обычно содержится в конвенционном до-
говоре, при этом особенностью универсальной нормы явля-
ется ее открытость для подписания другими государствами
(самые яркие примеры — конвенции Организации Объеди-
ненных Наций).
1 См.: Панов В.П. Указ. соч. С. 24-25.
2 СЗ РФ. 1995. № 17. Ст. 1472.

	По способу правового регулирования нормы международного
права подразделяются на:
• диспозитивные — в рамках такой нормы субъекты между-
народного права могут сами определять свое поведение, вза-
имные права и обязанности в зависимости от обстоятельств;
• императивные — такие нормы устанавливают конкретные
пределы определенного поведения.
	Нетрудно заметить, что источником международного уголовного
права могут быть только международно-правовые нормы императив-
ного характера. Именно в силу повелительного характера государ-
ства и международные организации как субъекты международного
права в целом обязаны исполнять такие нормы как непосредственно,
так и внося определенные изменения в национальное законодатель-
ство (в том числе, конечно, и в уголовное).
	По характеру своего действия в международном уголовном пра-
ве императивные договорные нормы международного права можно
разделить на:
• имеющие непосредственное действие — такие нормы могут
не включаться во внутреннее законодательство государства;
• имеющие опосредованное действие — эти нормы подлежат
либо обязательному включению во внутригосударственное
законодательство, либо в оригинальном виде, либо нацио-
нальный закон приводится в соответствие с ними.
	Итак, в качестве основного источника современного междуна-
родного уголовного права следует признать договорную норму
международного права, имеющую императивный характер.
	Данное положение нашло свое последовательное подтверждение
в позиции Международного трибунала по бывшей Югославии по во-
просу о применимости норм международного права: «Международ-
ный трибунал вправе применять... любой договор, который: 1) был
несомненно обязателен (выделено мной. — Л. К.) во время совер-
шения инкриминируемого деяния и 2) не противоречил или не от-
ступал от императивных норм международного права...»1.
	Своеобразной разновидностью императивных норм междуна-
родного права являются уставы международных организаций (ООН,

	1Международное публичное право: сборник документов. Т. 2. М., 1996. С. 104-
	105.

Международного Суда, Международного уголовного суда) и меж-
дународных трибуналов — Нюрнбергского, Токийского, по бывшей
Югославии и по Руанде. В литературе отмечалось, что создание Со-
ветом Безопасности ООН двух последних из названных трибуналов
явилось уникальным для современности случаем прямого создания
норм и институтов международного уголовного права — и особен-
ность такого учреждения трибуналов заключалась не в договорном
характере, а в «молчаливом признании их государствами»1.
	Мы разделяем подобную точку зрения. Отметим, что подобное
исключение, на наш взгляд, подтверждает общее правило — для при-
шания нормы международного права источником международного
уголовного права требуется, чтобы она имела обязательный харак-
гер в силу договорного механизма ее принятия.
	И надо еще раз отметить закономерность и положительный ха-
рактер стремления к кодификации норм международного уголовно-
го права. Особая заслуга в его реализации принадлежит Комиссии
международного права ООН, что отмечается практически всеми ав-
торами2. Остается надеяться, что рано или поздно Международный
уголовный кодекс станет реальностью.
	Как известно, межгосударственные отношения во многом стро-
ится в соответствии с международным обычаем — исторически
сложившейся традицией. Вопрос об отнесении обычая к источникам
международного уголовного права довольно спорен.
Как известно, международный обычай — неписаное правило по-
иедения, которым регулируются те или иные отношения при «мол-
чаливом согласии» субъектов международного права. Однако как
оценить ситуацию, если какой-либо субъект международного права
ныступит против соблюдения такого обычая? В этом случае он (обы-
чай) потеряет качество обязательности соблюдения. Представляет-
ся, что «неписаный» обычай в международном уголовном праве вряд
ли может рассматриваться в качестве императивного («жесткого»)
источника, а следовательно, являться источником международного
уголовного права в формальном смысле.

	1Лукашук И.И., Наумов A.B. Указ. соч. С. 15-16.
	2См., напр.: Верещетин B.C. Международный уголовный суд: новые перспективы
	(к рассмотрению вопросов в Комиссии международного права ООН) // Москов-
	ский журнал международного права. 1993. № 2. С. 3-13.


	По-другому обстоит дело, если обычай официально признается
двумя и более государствами в качестве правила поведения. В этом
случае «официальность» такого обычая означает его документаль-
ное, договорное закрепление. И тогда такой обычай должен расце-
ниваться как норма международного права, со всеми вытекающими
отсюда последствиями1.
	В связи с этим трудно согласиться с высказанной в науке точ-
кой зрения о том, что в настоящее время в силу различного рода
трудностей (связанных в основном с процедурой принятия дого-
ворной нормы) обычные нормы международного права играют бо-
лее важную роль, чем международные договоры2. Высказанная по-
зиция прямо опровергается и положениями основополагающих
международно-правовых актов: во многих источниках подчеркива-
ется, что не только договор, но и обычай как международная тради-
ция имеет юридическую силу только в том случае, если он «признан
в качестве правовой нормы». Об этом прямо говорится, например,
в п. 1 ст. 38 Статута Международного Суда ООН.
	Таким образом, по своей юридической природе и значимо-
	сти международно-правовые нормы договорного характера и
	обычные международно-правовые нормы, получившие договор-
	ное закрепление, уравнены.

    	История знает немало примеров, когда обычные нормы транс-
формировались в собственно международный договор. Так, напри-
мер, Международный трибунал в Нюрнберге заявил, что большин-
ство правил, отраженных в IV Гаагской Конвенции 1907 г., были
признаны цивилизованными нациями и рассматривались как дей-
ствующие законы и обычаи войны. В дальнейшем «обычаи ведения
войны» нашли договорное закрепление в ст. 35, 37-39 I Дополни-
тельного протокола 1977 г. к Женевским конвенциям о защите жертв
войны (1949 г.), а также нормативное подтверждение в Уставе Меж-
дународного трибунала по бывшей Югославии и Руанде.
	Ярким примером придания нормативного характера обычному пра-
ву явилось принятие Всеобщей декларации прав человека от 10 де-

	1 См., напр.: Тункин Г.И. Теория международного права. М., 1970. С. 177.
	2 См.: Арцибасов КН., Егоров СЛ. Вооруженный конфликт: право, политика, ди-
	пломатия. М., 1989. С. 56.

кабря 1948 г.1, ставшей основополагающей частью Международно-
го стандарта ООН в области защиты прав и свобод личности. На-
званный документ исторически уходит корнями к первым правовым
установлениям буржуазной эпохи, в частности, к Французской Де-
кларации прав человека и гражданина 1789 г.

	Сказанное позволяет сделать вывод о том, что международ-
ный обычай может расцениваться в качестве источника между-
народного уголовного права, но при условии его нормативного
закрепления в международных договорах.
	Одним из самых спорных вопросов, касающихся источников
международного уголовного права, является вопрос о признании
н качестве таковых решений международных организаций. Ка-
залось бы, приведенные выше положения Устава Международно-
го Суда ООН и Римского Статута Международного уголовного суда
вполне позволяют применять ранее вынесенные решения этих орга-
низаций при рассмотрении последующих дел.
	Но в этих правовых актах есть существенное различие. Статут
Международного Суда ООН (ст. 38) специально оговаривает, что
его решения могут быть применены с оговоркой о том, что решение
Суда обязательно лишь для участвующих в деле сторон и лишь по
данному делу. Следовательно, применение ранее вынесенного судеб-
ного решения по другому делу становится невозможным, если про-
тив этого возражают участники процесса.
	В более позднем документе — Римском Статуте — подобной ого-
ворки нет: Суд может применять принципы и нормы международно-
го права так, как они были истолкованы в его предыдущих решени-
ях (ст. 21).
	Как видно, сам факт подобного эволюционирования в понимании
места и значимости решений международных организаций позволя-
ет говорить о том, что последние становятся «полноправными» ис-
точниками международного уголовного права. Таким образом, мож-
но говорить о том, что решение международной организации может
иметь не только правоприменительное, но и правоустанавливаю-
щее значение. В любом случае решение международной организации

	Сборник стандартов Организации Объединенных Наций в области предупрежде-
	ния преступности и уголовного правосудия: Официальное издание ООН. Нью-
	Йорк, 1992. С. 275-279.

должно иметь обязательную силу для государств-участников. Если
же решение носит рекомендательный характер, то с точки зрения
международного уголовного права оно не может быть его прямым
источником. Так, на основе анализа рекомендательных резолюций
Совета Безопасности ООН И.И. Лукашук сделал вполне справедли-
вый вывод о том, что они сами по себе «не могут служить основани-
ем для привлечения к уголовной ответственности»1.
	В связи с этим надо особо остановиться на такой разновидности
решения международной организации, как прецедентное решение
по делу, вынесенное международным судом (трибуналом).
В науке довольно прочно устоялось мнение, что судебный преце-
дент — это решение суда по конкретному делу, обязательное при ре-
шении аналогичных дел в последующем этим же судом либо судами,
равными или нижестоящими по отношению к нему. Представляется,
что в случае прямо установленной обязательности судебного преце-
дента он, как разновидность решения международной организации,
является источником международного уголовного права.
	Огромное значение имеют в материально-правовом отношении
решения международных трибуналов. В литературе однозначно и
вполне справедливо утверждается, что именно решения Нюрнберг-
ского трибунала стали «локомотивом» международного уголовно-
го права2. Большое значение в понимании преступности деяния по
международному уголовному праву имеют международные трибу-
налы ad hoc современности — по бывшей Югославии и Руанде. Так,
в частности, именно в решениях этих органов были сформулирова-
ны объективные и субъективные признаки многих военных престу-
плений3.

	1 Лукашук И.И. Значение резолюций Совета Безопасности ООН для органов право-
	судия // Российская юстиция. 1994. № 2. С. 41.
	2 См., напр.: Кларк Р. Кодификация принципов Нюрнбергского судебного процес-
	са и последующее развитие международного права // Нюрнбергский процесс:
	право против войны и фашизма / под ред. И.А. Ледях, И.И. Лукашука. М., 1995.
	С. 218-231.
	3 В первую очередь необходимо назвать следующие решения указанных трибуналов:
	Prosecutorv. Kayishema and Ruzindana. Case № ICTR-95-1.21 May 1999; Prosecutorv.
	J.-P. Akayesu. Case № ICTR-96-4-T. 2 September 1998; Prosecutorv. G. Rutaganda. Case
	№ ICTR-96-13-T. 6 December 1999; Prosecutor v. A. Musema. Case № ITCR-96-13-T.
	27 January 2000; Prosecutor v. D. Tadic. Case № IT-94-I-AR72. 2 October 1995;

	Немаловажное значение в понимании преступности деяния по
национальному уголовному праву стран — членов Совета Европы
(и том числе и России) имеют решения Европейского Суда по правам
чсловека. в силу ст. 57 Европейской конвенции о международной
дейстительности судебных решений по уголовным делам от 28 мая
1970г 1 каждое договаривающееся государство обязано принять за-
конодательные меры для того, чтобы «принимать во внимание лю-
бое решение Европейского суда по уголовным делам».
	В  соответствии с положениями Европейской Конвенции о за-
щите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г. (с по-
следующими Протоколами)2, решения Европейского Суда по пра-
ннм человека являются единственным официальным толкованием
текста названной Конвенции и имеют равную с ней юридическую
силу.
	Признание обязательной силы за прецедентами Европейского
Суда по правам человека явилось своеобразной «революцией в пра-
не» государств-участников3 и, как представляется, серьезно по-
влияло на понимание источниковой базы международного уголовно-
го права: отдельное решение международного суда по конкретному
делу стало приравниваться к норме международного права. Важней-
шии характер прецедентного права, создаваемого Европейским Су-
дом по правам человека, отмечался в современной отечественной ли-
тературе4

	Pracecutor v. D.Nikolic. Case № IT-94-2-R61. 20 October 1995; Prosecutor v. Z.Delalic,
	Z Mucic, H. Delic, E. Landzo. Case № IT-96-21-T. 16 November 1998; Prosecutor v.
	A.Furundzija. Case № IT-95-17/1-T. 10 December 1998; Prosecutor v. G.Jelisic. Case
	№ IT-95-10. 14 December 1999; Prosecutor v. Z.Aleksovsky. ICTY T. Ch I. 25 June
	1999; Prosecutor v. M. Martic. Case № IT-95-11-R61. 8 March 1996; Prosecutor v.
	Karadzic & Mladic. Case № IT-95-5-R61. 3 August 1999; Prosecutor v. T. Blaskic.
	Caze № IT-95-14-T. Ch. II. 3 March 2000.
        1СПС «КонсультантПлюс». Россия не участвует в данной конвенции.
	2СЗ Рф 1998 № 20. Ст. 2143.
	3См.: Гомьен Д., Харрис Д.. Зваак Л. Европейская конвенция о правах человека и Ев-
	ропейская социальная хартия: право и практика. М„ 1998. С. 3.
	4См., напр.: Волосюк П.В. Значение решений Европейского Суда по правам челове-
	ка в уголовном праве России: автореф. дис.... канд. юрид. наук. Ростов н/Д, 2007.
	С. 7-9 ; Клепицкий И.А. Преступление, административное правонарушение и на-
	казание в России в свете Европейской Конвенции о правах человека // Государ-
	ство и право. 2000. № 3. С. 65-74.


	Для нас же наиболее важен тот факт, что прецедентные решения
международных судов нередко имеют материально-правовое значе-
ние для последующих решений по уголовным делам. Так, например,
в развитие положений ст. 8 Европейской Конвенции о защите прав
человека и основных свобод было вынесено несколько решений Ев-
ропейского Суда по правам человека о том, что в содержание тайны
личной жизни (нарушение которой расценивается как преступление)
должны входить, например:
  • сведения медицинского характера — особенно в отношении
    защиты тайны сведений о ВИЧ-инфицированных; государ-
    ство обязано в силу исключительной деликатности таких
    сведений всякий раз исследовать вопрос о распространении
    в какой бы то ни было форме таких сведений1;
  • сведения о сексуальной ориентации и психосоциальном типе
    личности, а также сведения о смене пола и имени2.

    Таким образом, необходимо считать в качестве источников
международного уголовного права имеющие обязательную юри-
дическую силу решения международных организаций.
	Разновидностью последних являются прецеденты, сформулиро-
ванные международными судами. При этом подобные решения мо-
гут быть правоприменительными (толковательными).
	Наконец, необходимо остановиться на вопросе о том, могут ли
национальное уголовное право и решение внутригосударственного
уголовного суда расцениваться в качестве источников междуна-
родного уголовного права. Как уже говорилось, некоторые авторы
склонны к такому мнению, отводя при этом названным актам роль
«вспомогательных» («второстепенных») источников.
	При этом приводятся соответствующие примеры: так, нацио-
нальный уголовный запрет преступления наемничества, содержа-
щийся в законодательстве некоторых стран, позволил сформиро-
ваться обычной норме о недопущении наемничества, что впослед-
ствии оказало влияние на разработку международно-правовых

	1См.: X. против Финляндии. Судебное решение от 25 февраля 1997 г. // Европей-
	ский Суд по правам человека. Избранные решения. Т. 2. М., 2000. С. 412-419.
	2См.: В. против Франции. Судебное решение от 25 марта 1992 г. // Европейский
	Суд по правам человека. Избранные решения. Т. 1. М., 2000. С. 705-714.

норм, квалифицирующих наемничество как международное прес-
тупление1.

	Например, в литературе приводится пример о том, как решение ан-
	гольского суда в процессе над наемниками (1976 г.) также оказа-
	ло своеобразное влияние на появление международно-правовых
	норм, запрещающих наемничество как международное преступле-
	ние. Международная комиссия, созданная для расследования пре-
	ступлений наемников в Анголе, проанализировав результаты сво-
	ей деятельности, приговор ангольского суда, международную прак-
	тику борьбы с наемничеством, резолюции Генеральной ассамблеи
	ООН и региональные конвенции, разработала проект Конвенции о
	предотвращении и запрещении наемничества2.

        Да, нельзя не согласиться с тем, что данные примеры свидетель-
ствуют о влиянии национального закона или национального право-
применения на формирование международно-правового акта. Но
речь идет только об абстрактном «влиянии», причем остается не со-
всем ясной суть и степень такого влияния. Понятно, что об обяза-
тельности названных актов речь не идет, что признают и сами авто-
ры. По этим причинам — в силу отсутствия императивного характе-
ра и формально определенной юридической силы — национальное
законодательство и решения внутригосударственных судов вряд ли
можно отнести к источникам международного уголовного права
в строго юридическом понимании последних.
	Надо также остановиться на проблеме того, может ли юриди-
ческая доктрина быть источником международного уголовного пра-
ва. Действительно, ст. 38 Статута Международного Суда ООН до-
пускает использование доктрин наиболее квалифицированных спе-
циалистов по публичному праву, но исключительно в качестве
вспомогательного средства для определения правовых норм. Прио-
ритет остается за текстом самой нормы. «Мягкость» юридического
характера доктрины ученого делает ее попросту рекомендацией, ко-
торую можно принять во внимание, а можно и не принять. Исходя
из нашего понимания источника международного уголовного права,
доктрину также нельзя считать разновидностью последнего.

	1См.: Международное уголовное право / под ред. В.Н. Кудрявцева. С. 26.
	2См.: Блищенко И.П., Дориа Ж. Прецеденты в международном публичном и част-
	ном праве. М„ 1999. С. 280-285.

	Итак, под источником международного уголовного права следу-
ет понимать юридический источник права, являющийся в формаль-
ном смысле итогом нормотворческой или правоприменительной
деятельности. Основным признаком любого источника международ-
ного уголовного права является его императивный, а не рекоменда-
тельный характер для правоприменителя. Систему источников меж-
дународного уголовного права образуют: принципы международного
права, договорные нормы международного права, обычные между-
народные нормы, решения международных организаций (включая
прецеденты международных судов и трибуналов). При этом принци-
пы международного права и международный обычай должны иметь
обязательное нормативное оформление.
                        * * *
	Что такое система международного уголовного права?
	Систему международного уголовного права образуют все
международно-правовые нормы и решения международных орга-
низаций, определяющие взаимосвязанные предмет, метод и задачи
юридического регулирования и, в конечном итоге, определяющие
отраслевую самостоятельность международного уголовного права.
При этом данная отрасль сама по себе продолжает оставаться не-
отъемлемой частью системы международного права в целом.
	В теории предлагалось разделить систему международного уго-
ловного права на Общую и Особенную части. Так, И.И. Лукашук и
A.B. Наумов к Общей части международного уголовного права от-
несли совокупность норм, определяющих принципы международ-
ного уголовного права, его действие во времени и пространстве, во-
просы уголовной юрисдикции и ответственности; а к Особенной ча-
сти — совокупность норм, определяющих преступность конкретных
деяний по «общему международному праву» и конвенционные пре-
ступления1. Сходная позиция присуща и другим авторам.
	Не претендуя на оригинальность, мы полагаем, что к Общей ча-
сти международного уголовного права следует отнести совокупность
международно-правовых норм и решений международных органи-
заций, определяющих принципы международного уголовного права,
понятие и признаки преступного деяния, регламентирующих вопро-

	1См.: Лукашук И.И., Наумов A.B. Указ. соч. С. 10, 112.

cы действия международных актов уголовно-правового характера, а
также наступление ответственности и освобождение от нее.
	Особенную часть международного уголовного права составляет
совокупность международно-правовых норм и решений междуна-
родных организаций, в которых определены признаки конкретных
преступлений по международному уголовному праву.