Был найден рабочий, по имени Стаден, который 6 октября циклевал пол в
квартире Хьюма. Стаден начал работу в полдень. Вскоре Хьюм попросил его помочь
отнести в машину большой тюк. Хьюм попробовал было сам отнести его, но дотащил
только до лестницы, так как груз был очень тяжелым. Хьюм не разрешил взять его
иначе как за шнур, которым он был перевязан. Чтобы сократить расстояние до
машины, пришлось подогнать ее к самому дому. И, что странно, Хьюм велел Стадену
сесть за руль машины, как будто боялся оставить его одного с грузом на
лестнице.
Никакого другого обвинительного материала Макдугллу и Джемисону собрать не
удалось. Но и этого было достаточно, чтобы утвердить их подозрения, что Хьюм сам
убил Сетти и прикрывается теперь хорошо придуманной историей.
29 октября Фрэнсис Кэмпс получил задание осмотреть всю квартиру Хьюма с целью
обнаружения следов крови и костной муки, которая возникает при распилке костей.
Часть работы взял на себя доктор Генри Смит Холден, директор лаборатории
судебных экспертиз при Скотланд-ярде. Историей этой лаборатории и ее отношением
к судебной медицине мы займемся позднее. Здесь следует только заметить, что
Холден был химиком и имел большой опыт в области судебно-медицинского
исследования крови. Со времен Уленгута исследование крови в судебно-медицинских
целях выдвинуло много проблем, так что образовало специальный отдел судебной
медицины — судебную серологию. Очень важным было открытие, что кровь крови
рознь, что имеются различные группы крови. Деление групп крови на А, В, АВ и О,
а также открытие многих свойств крови превратило следы крови в важный фактор
судебной медицины. Основным было установление группы крови жертвы преступления.
Так, вскрытие Сетти показало, что у него группа крови О.
Холден и Кэмпс тщательно осмотрели квартиру Хьюма. Холден обнаружил пятно
размером 30 на 22 см на левой стороне вычищенного и покрашенного ковра в
комнате. Это было кровяное пятно. Но вследствие чистки и крашения ковра не
удалось установить ни вид, ни группу крови. Другие следы крови Холден обнаружил
на паркетных дощечках около самого порога комнаты. Теперь удалось установить,
что это кровь человека. Другие следы крови были на линолеуме в прихожей. Они
вели из гостиной в столовую. Пол в столовой только что циклевали, и на его
поверхности не было никаких следов. Зато в щелях между дощечками паркета их было
предостаточно. В шести щелях обнаружили кровь человека группы О. Кэмпс приказал
поднять весь пол. Там оказалась по меньшей мере чашка свернувшейся крови группы
О. В кухне и в помещении для угля следов не было, а на стене у лестницы и на
полу в ванной комнате следы были так малы, что не удалось установить, идет ли в
данном случае речь о крови человека. Давно ли эта кровь попала сюда, точно
установить не удалось, но можно было по ряду причин полагать, что
недавно.
Бесспорно, в помещениях первого этажа квартиры было пролито много крови и
сделано все, чтобы эту кровь устранить. На гладких поверхностях пола кухни и
помещения для угля следы удалось уничтожить. На линолеуме прихожей, несмотря на
усилия, следы все же остались. Отсюда можно сделать вывод, что размер кровяных
луж н пятен был первоначально значительно больше.
Кэмпс и Холден попытались установить количество пролитой крови по количеству
свернувшейся крови, найденной под полом в столовой. На пол, соответствующий по
размеру и типу полу столовой Хьюма, они вылили пол-литра свежей крови и через
разные промежутки времени контролировали, сколько крови попало под пол и
свернулось. После длительного эксперимента они пришли к выводу, что по крайней
мере полтора литра крови нужно было пролить на пол, чтобы под полом скопилось
обнаруженное количество свернувшейся крови. При этом не учитывается кровь,
попавшая на ковер гостиной, на пол прихожей и ванной комнаты. Все это сводило на
нет возможную попытку Хьюма объяснить наличие крови случайными причинами, как,
например, носовым кровотечением. Кэмпс исследовал также одеяло, в которое был
завернут торс Сетти. Одеяло свободно пропускало налитую на него кровь.
Если и было какое-то объяснение для следов крови в квартире Хьюма, то только
то, что кровь просочилась из свертков, в которых, как он сам предполагал, был
запакован труп Сетти. Но если предположить, что так много крови просочилось
сквозь упаковку, то она должна была быть вся в крови. Но об этом Хьюм не сказал
ни слова. Этого также не заметили ни миссис Страйд, ни Стаден. Далее пришлось бы
предположить, что груз находился то в гостиной, то в коридоре, то в столовой. Об
этом тоже во время допроса Хьюм ничего не говорил. В тысячу раз вероятнее было
предположение, что Хьюм убил Сетти в своей квартире и, волоча тяжелый труп через
коридор, столовую и кухню, оставил повсюду следы крови.
Беверидж подозревал, что во время первого допроса, когда о следах крови им
еще ничего не было известно, Хьюм ловко прощупал, что они уже знают, и, исходя
из этого, построил свою версию. Поэтому решили держать в тайне все, что узнали о
следах крови, чтобы не дать Хьюму возможности придумать объяснение следам, не
признаваясь в убийстве. Единственная возможность запутать его в противоречиях
заключалась в том, чтобы как можно неожиданней сказать ему об обнаруженных в его
квартире следах крови.
Хамфрис спросил Кэмпса и Холдена, нельзя ли по следам крови сделать
дальнейший вывод о том, что убийство могло произойти только в квартире Хьюма — и
нигде больше. Не поможет ли здесь наука о свертывании крови? Он, например, читал
в одной книге по судебной медицине, что трупная кровь теряет способность к
свертыванию. Возможно ли, учитывая это, что кровь, попавшая под пол столовой
Хьюма из свертков с трупом человека, убитого какое-то время назад, могла
свернуться? Согласно показаниям Хьюма, сверток, где находился торс Сетти, был
доставлен ему домой по крайней мере спустя десять, а может быть, и двадцать
четыре часа после убийства. Следовательно, его кровь потеряла уже способность
свертываться. Не является ли это доказательством того, что версия Хьюма —
выдумка, что свернувшаяся кровь, обнаруженная под полом, свидетельствует об
убийстве Сетти в квартире Хьюма?
Два-три десятилетия назад Кэмпс и Холден с чистой совестью могли бы ответить,
что этот факт подтверждает вину Хьюма, В 1935—1938 годах немец Вальхер и француз
Пиделье, а также и другие ученые констатировали, что через несколько часов после
смерти кровь трупа теряет свою способность к свертыванию. Но то, что тогда
казалось простым и ясным, вызывало теперь, в 1949 году, большие сомнения.
Результаты новых исследований опровергали старые представления о способности
крови к свертыванию. Все более тщательное исследование биологических и
химических процессов в человеческом теле показало, что свертывание крови даже в
теле живого человека представляет собой очень сложный процесс со многими еще
неизвестными факторами. И Бертольт Мюллер, один из ведущих немецких судебных
медиков, жаловался в 1953 году: "Процессы эти с расширением наших знаний
становятся скорей загадочнее, чем понятнее".
Еще во много раз сложней была проблема способности крови трупа к свертыванию.
В результате медленной смерти после длительной болезни в трупе находили как
жидкую, так и свернувшуюся кровь. При мгновенной смерти, то есть при
насильственной смерти, в трупе находили, как правило, жидкую кровь. Бруардель
писал в 1897 году, что кровь повешенных свертывалась в первый час после смерти,
а потом снова становилась жидкой. Об этом одно время забыли, но после второй
мировой войны снова открыли упомянутое обстоятельство и начали исследование
многих, еще более запутанных подробностей этого явления. Немецкие ученые Шлайер,
Берг, Клайн и русские ученые Юдин, Багдасаров и Гуляев обнаружили много новых
фактов. С середины 30-х годов XX века в Советском Союзе исследования крови
приняли очень широкий размах. Ученые научились использовать для переливания
кровь трупов. Эти переливания проходили очень успешно.
Выяснилось, что кровь у скоропостижно скончавшихся действительно в
большинстве случаев на протяжении более или менее короткого времени
свертывается, а затем снова становится жидкой. Во всяком случае, кровь трупа
менее подвержена свертыванию, чем кровь живого человека. Но не удавалось
установить закономерность этих процессов во времени. Разжижение свернувшейся
крови трупа могло произойти, согласно наблюдениям советских ученых, за тридцать
минут, но в некоторых случаях также и через три дня. Свертываемость или
несвертываемость крови, по всей вероятности, зависела от того, в какой части
тела находилась кровь. На них также влияли многочисленные физические и
биологические процессы, которые происходили до, во время и после смерти и
происходили по-разному в каждом случае смерти. Было не понятно, почему в случае
быстро наступившей смерти кровь сердца не свертывалась, а при медленной смерти —
свертывалась. Существовало много трактовок этого явления; предполагали, что
предотвращает свертывание крови избыток углекислоты, а, например, в случае
удушения кровь не свертывается от недостатка кислорода или, возможно, некоторые
химико-биологические процессы при внезапной смерти сразу не прекращались, в то
время как при медленной смерти они прекращались еще до ее наступления. Если
немец Клайн путем ряда опытов ограничил время, в течение которого кровь после
смерти свертывается, двумя часами, то, согласно данным советских ученых, кровь
сохраняет способность к свертыванию пять, шесть и больше дней. Скорее всего, оба
вывода правильны, потому что исследования проводились в разных условиях. Немец
Шлайер нашел, что периферийная кровь, то есть кровь внешних частей тела, имеет
совершенно разные фазы способности к свертыванию. Из своих наблюдений он сделал
вывод, что в случае быстрой смерти кровь, хотя и имела способность свертываться,
но не свертывалась, а оставалась жидкой. В противоположность ему немец Берг
считал доказанным, что кровь сначала свертывается, а потом снова становится
жидкой. Все это были предварительные выводы. Судебные медики и серологи искали
пути разгадки тайны процесса свертывания крови.
В те времена, когда Кэмпс и Холден задавались вопросом, можно ли построить
обвинение Хьюма на основании теории о свертывании крови, многое из
перечисленного выше еще не было известно. Оба знали, однако, о работах
англичанина Макфэрлена 1946—1948 годов и о результатах исследований советских
ученых. Они также проверяли на практике все, что узнавали из опубликованных
работ. Все они единодушно доказывали, что кровь быстро умершего человека
оставалась жидкой или снова становилась жидкой. Все это позволяло Хьюму найти
объяснение, почему в его квартире оказалась кровь Сетти. И хотя многие
исследования говорили о том, что кровь трупа сохраняла способность к свертыванию
лишь в первые после смерти часы, что было бы доказательством вины Хьюма — а
Кэмпс и Холден в его вине не сомневались, — все же они понимали, что с этим
аргументом нет смысла выступать в суде. Каждый опытный защитник использует
отсутствие окончательного решения этого вопроса и опровергнет утверждения
судебных медиков.
18, 19 и 20 января 1950 года Христмас Хамфрис выступал в качестве обвинителя
Дональда Хьюма перед первым судом в Олд-Бейли. Он обвинял Хьюма в том, что тот
убил Стэнли Сетти вечером 4 октября или в ночь на 5 октября в своей квартире,
расчленил труп, упаковал его части и сбросил их с самолета в канал 5 и 6
октября. "Благодаря пышным черным волосам и круглому свежему лицу Хьюм казался
моложе своих тридцати лет, — так описывал обвиняемого английский журналист Джон
Уильямс. — И хотя холодное выражение его глаз в эти дни было смягчено, зато рот
и линии густых бровей свидетельствовали о его жестокости и твердости". Ждать
долго не пришлось, чтобы Хьюм продемонстрировал, как он тверд и какой обладает
фантазией. На протяжении трех дней Хамфрис вызывал своих свидетелей, начиная со
сторожа аэродрома в Элстри, миссис Страйд и кончая различными представителями
Варрен-стрит, которые отрицали существование каких-то Мака, Гри и Роя. Но
главным козырем обвинения, без сомнения, было появление в суде Фрэнсиса Кэмпса и
Генри Холдена и их исследования обнаруженных следов крови. Это была абсолютная
неожиданность. "Хьюм сидел на скамье подсудимых, — писал Джон Уильямс, — положив
руки на перила. Он был собранным, как всегда, но чувствовалось его внутреннее
напряжение. Это было триумфом обвинения..." Но напряжение обвинителя было ничуть
не меньше. Он буквально чувствовал на себе тяжесть решающего момента. Удастся ли
Хьюму так изобразить все события, чтобы обнаруженные следы крови нашли свое
объяснение, а он сам при этом остался бы в стороне от убийства Сетти?
Хамфрису, Кэмпсу и Холдену не пришлось долго ждать, чтобы с захватывающим
волнением и разочарованием убедиться, что Хьюму этот трюк удался. Когда защитник
Леви попросил его объяснить все, он повторил сначала всю историю вплоть до
вечера 5 октября, когда Мак, Гри и Рой принесли большой сверток в его квартиру,
в помещение для угля. До этого места он ничего не изменил в своих показаниях, но
только до этого места.
"Что вы сделали со свертком, — спросил защитник. — Что с ним вы сделали,
когда ушли эти люди?"
"Я пошел в помещение для угля, — ответил Хьюм, — чтобы переставить сверток к
стенке. Когда я его поднял, послышался какой-то булькающий звук, и я увидел на
полу лужу крови".
Хамфрис на мгновение закрыл глаза, затем подался весь вперед, чтобы не
упустить ни слова, не пропустить в показаниях Хьюма ничего, за что можно было бы
зацепиться. Спокойно и хладнокровно Хьюм рассказывал, что в этот момент его
охватил ужас. Он нашел кровь также в гостиной, где сначала находился сверток, и
стер ее. На следующее утро он попытался убрать сверток из дома и понес его
сначала к кухонному столу, а затем в столовую. При этом сверток развязался, и на
пол хлынула кровь, которая протекла даже в коридор. Он вытер кругом кровь,
перевязал груз и завернул его в одеяло. Затем снова замыл везде следы крови.
Лишь потом появился рабочий гаража, чтобы циклевать пол, и он попросил помочь
донести груз до машины. Затем шла известная уже история поездки на аэродром в
Саузенд.
Хамфрис чувствовал трезво рассчитанную ложь. Взволнованно он пытался
перекрестным допросом запутать Хьюма в противоречиях. Напрасно. Он использовал
единственный пробел в рассказе Хьюма: как могла попасть кровь на ковер, в
гостиной. Но Хьюма нельзя было ничем смутить. Равнодушно он заявил, что сам
этого не может понять. Разве нельзя и в других квартирах на коврах найти следы
крови, происхождение которых никто не может объяснить? Насколько ему известно,
не было даже установлено, человеческая ли это кровь. Во всяком случае, ни Кэмпс,
ни Холден ничего подобного не доказали. С каждым словом Хьюма в Хамфрисе росло
убеждение, что он лжет. Но он не мог опровергнуть эту ложь, Кэмпс и Холден ничем
не могли ему помочь. Кончив перекрестный допрос, Хамфрис понял, что проиграл.
Все, что было потом, уже не играло большой роли. Адвокат представил нескольких
свидетелей из Парижа, которые знали Мака, Роя и Гри. Не очень важным было также
утверждение Дональда Тьера, выступавшего свидетелем защиты, что невозможно
распилить кости пилой так, чтобы не привлечь внимание соседей. Все это
второстепенные вещи. Решающим было, как выразился один корреспондент, что
"единственное доказательство, кровь убитого, не могло внести ясность в
дело".
На шестой день суда, 23 января, присяжные удалились на совещание. Когда они
вернулись в зал, один из них заявил, что они не могут прийти к единодушному
решению. Голос говорившего свидетельствовал о его убеждении в том, что Хьюм
виновен, но его просто не удалось уличить во лжи. Хамфрис потребовал создания
нового состава суда, но в иной исход дела уже не верил. Однако он все же решил
не дать Хьюму возможности уйти от ответственности. Использовав его показания о
том, что из свертка лилась кровь, он обвинил его в соучастии по устранению
трупа, то есть в содействии сокрытию убийства. На вопрос, считает ли он себя
виновным в содействии сокрытию убийства, Хьюму пришлось ответить — "да,
считает". Судья Зеллерс осудил его на 12 лет каторги. На следующий день Хьюма
отправили в Дартмур.
"Вся Англия, — писал позднее корреспондент газеты "Санди пикториель" Виктор
Симс, — чувствовала, что Хьюм лгал ради спасения своей головы". Раздавались
голоса, признававшие, что Кэмпс и Холден смогли бы доказать вину Хьюма, если бы
наука предоставила в их распоряжение более надежную точку опоры. Были минуты,
когда Кэмпс с большой горечью говорил об ограниченных возможностях судебной
медицины после ста лет ее развития. Особенно ярко эта мысль прозвучала в его
реферате от 23 ноября 1950 года, с которым он выступил в Лондонском обществе
судебных медиков и где он говорил о деле Хьюма. При всей объективности ученого
чувствовались его убежденность в виновности Хьюма и признание собственной
беспомощности. В заключение он сказал: "Вопрос о том, кто убил Сетти, так и
остался темой для размышлений". Он и не подозревал в тот момент, что пройдет
лишь несколько лет — и одно из циничнейших признаний в истории криминалистики
еще раз поставит в центре внимания дело Сетти и ответит на вопрос, кто был его
убийцей.
1 февраля 1958 года Хьюм был досрочно освобожден из Дартмура. Спустя четыре
месяца, 1 июня 1958 года, английская воскресная газета "Санди пикториель" вышла
с заголовком: "Сенсационное признание Дональда Хьюма. "Я убил Сетти и избежал
смертной казни!" В это было трудно поверить, но это было так. Не желая вести
трудовую жизнь, руководимый цинизмом и жаждой наживы, Хьюм продал газете за 2000
фунтов стерлингов истинную историю убийства Стэнли Сетти. Он хорошо знал, что ни
один английский суд не будет судить его за преступление, которое уже разбиралось
в суде.
Признание Хьюма, подвергшееся перед опубликованием тщательной проверке,
подтвердило точную картину хода преступления, как ее представляли себе
следователи в результате судебно-медицинских и криминалистических экспертиз.
После крушения всех послевоенных коммерческих дел Хьюм стал компаньоном Сетти в
его темных операциях. Он воровал автомашины, вывозил оружие за границу. Сетти
ему хорошо платил, но смотрел на него как на ублюдка, на хвастливого лжеца. К
1949 году ненависть Хьюма к своему высокомерному работодателю достигла предела.
Когда вечером 4 октября 1949 года Сетти тайком посетил Хьюма, чтобы дать ему
новое поручение, они поссорились. В бешенстве Хьюм схватил кинжал и всадил его в
Сетти. Сетти не успел защититься и рухнул на ковер. Здесь Хьюм добил его. Все
произошло в течение нескольких минут. Даже занавески на окнах не были опущены.
Затем Хьюм потащил тяжелый труп через коридор в столовую, а оттуда в кухню и,
наконец, в помещение для угля, куда его жена из-за страха перед мышами никогда
не входила. При этом на пол и ковер в гостиной пролилось много крови. Хьюм
тщательно вытер всю кровь и попытался отчистить ковер, но это ему не удалось.
Затем он вытер все предметы, которых мог касаться Сетти, и таким образом
ликвидировал его отпечатки пальцев. После вышел на улицу, сел в "Ситроен" Сетти
и отогнал его в Кембридж Терраса Ньюз. Там он оставил машину, взял такси,
проехал часть пути, вышел и пешком вернулся домой. Никто не видел, как он
вернулся домой. Ночью при помощи кухонного ножа и старой пилы Хьюм отделил
голову и ноги от трупа Сетти. Занятие это отняло меньше времени, чем он
предполагал. Голову он упаковал в пустую консервную банку фабрики Хайнц, ноги —
в коробку, торс и руки сначала обернул войлоком, потом одеялом.
Когда в полдень следующего дня появилась домработница миссис Страйд, работа
Хьюма была уже давно завершена. Кухня и помещение для угля были тщательно
убраны, ковер сдан в чистку и крашение, а пол было приказано проциклевать. Ни из
пакетов, ни из свертка кровь не просочилась. Так как у него было мало времени,
труп он выбросил с самолета не очень далеко, до канала. Только эта его ошибка
привела к тому, что труп всплыл у берегов Эссекса. Три недели до его ареста Хьюм
использовал для проведения работ по дальнейшей очистке квартиры. Наконец он
решил, что устранил абсолютно все следы убийства. Лишь когда были опубликованы
номера банкнот Сетти, Хьюм понял, что ему не удастся избежать ареста. Тогда он
стал придумывать свою первую версию — историю с Маком, Гри и Роем. Обнаружение
следов крови было для него ужасной неожиданностью. Но это заставило придумать
продолжение. "А разве оно мне не удалось?" — спрашивал он.
Ко времени опубликования беспримерно циничного признания Хьюм уже покинул
Англию. Он появился в Цюрихе, выдавая себя за канадского летчика Бирда. В 1959
году его поймали при налете на банк, где он ранил кассира и застрелил шофера
такси. Суд приговорил его к пожизненному заключению.
Признание Хьюма в июне 1958 года было запоздалым оправданием для Хамфриса,
Бевериджа и его сотрудников. Для Кэмпса и Холдена оно имело тоже большое
значение, так как показало, что их исследования и выводы были
правильными.