Что непонятно у классиков, или энциклопедия русского быта или
Энциклопедия русского быта XIX века
Москва. Флинта, Наука, 2001. 4 издание
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ.
КАК ОДЕВАЛИСЬ
Костюм и время.
Костюм во все времена - одно из важнейших средств характеристики литературных персонажей. Он определяет не только их эпоху и социальное положение, но и характер, вкусы, привычки. Нельзя представить себе гоголевских героев без их вицмундирных фраков, Обломова - без привычного халата, купчих у Островского - без их неизменных салопов, тургеневских мужичков - без их армяков и зипунов. Но вот беда: многие виды одежды, обуви, головных уборов отошли в прошлое, и их названия уже ничего не говорят нашему воображению! В театре, в кино- и телефильмах мы эти одеяния видим (хотя можем и не знать их названия), в книге же, если нет иллюстраций, об этих важных принадлежностях внешности героя приходится только догадываться. При этом по сравнению с читателями тех времен мы многое теряем…
Дворяне XVIII века легко узнаваемы на любом изображении благодаря костюму и прическе: напудренный парик с косичкой, расшитый кафтан, панталоны по икры, чулки и башмаки на толстом высоком каблуке. На дамах - тоже парики и длинные пышные платья по самую щиколотку, нередко с ФИЖМАМИ, то есть на каркасе из китового уса. Никто не перенесет эти костюмы в другую эпоху, даже не столь уж далекую от XVIII века.
Кстати, самая важная и заметная часть тогдашнего мужского туалета, надеваемая на плечи, именовалась КАФТАНОМ, а вовсе не камзолом, как это можно прочитать у многих современных литераторов. КАМЗОЛ надевался под кафтан, то была, как правило, безрукавка наподобие современного жилета, но длиннее; в камзоле без кафтана или фрака в свет не выезжали.
Вспомните: в "Капитанской дочке" Пушкина Гринев и Швабрин перед дуэлью "сняли мундиры, остались в одних камзолах". В камзолах драться на шпагах было гораздо легче.
Когда с Петром I из Западной Европы пришло верхнее одеяние, то, недолго думая, назвали его не французским "роб" или немецким "рокк", а привычным русским словом "кафтан", хотя кроенный в талию европейский кафтан, расшитый и нарядный, из бархата или плотного шелка, сильно отличался от русского кафтана - просторного, долгополого одеяния, которое до самого XX века можно было видеть на крестьянах, купцах, ямщиках… Как вид одежды кафтан, по назначению одинаковый, четко разделялся по виду, покрою и ткани на западноевропейский и русский.
Вообще же русский костюм развивался по двум линиям: костюм народный, дошедший из глубины веков, который видоизменялся очень медленно, и костюм имущих классов общества - здесь царствовала, по словам Пушкина, "лихая мода - наш тиран, недуг новейших россиян". Городская мода не только меняла фасоны, но и вводила в обиход новые предметы туалета, с непривычными на первых порах названиями. Чаще всего они приходили в Россию с Запада, реже - с Востока. Западноевропейский костюм влиял на народный, постепенно вытеснял национальную одежду, а к нашим дням почти совершенно вытеснил ее, даже в деревнях.
Мужские костюмы
1800-е годы, словно считаясь с календарным началом века, быстро изменили городскую моду: парики, немецкие кафтаны и штаны с пряжками продолжали носить только старцы вроде князя Николая Болконского в "Войне и мире" или князя Тугоуховского в "Горе от ума". Правда, "екатерининские костюмы" долго еще оставались парадной форменной одеждой придворных, но смотрелись они уже как условный, театральный реквизит.
Подавляющее большинство дворян сняло парики и облачилось во фраки, жилеты и длинные панталоны. Пушкин в "Евгении Онегине" отмечал, что "панталоны, фрак, жилет, / Всех этих слов на русском нет". Сами предметы и их названия пришли из Франции.
ФРАКИ, впоследствии ставшие только черными, в то время были разноцветными и до середины XIX века служили самым обычным одеянием имущих горожан. Чичиков предстает перед нами вначале "во фраке брусничного цвета с искрой", затем, во второй части романа, "во фраке наваринского пламени с дымом", то есть красновато-коричневом. У Собакевича, в соответствии с его внешностью, фрак медвежьего цвета.
Черный фрак был костюмом выходным - для визитов, посещения клуба или театра. Прийти в гости не во фраке значило оскорбить хозяев. Чацкий в одном из своих монологов осуждает фраки:
…Хвост сзади, спереди какой-то чудный выем,
Рассудку вопреки, наперекор стихиям,
Движенья связаны, и не краса лицу…
Не все замечают, что эти слова грибоедовский герой произносит, будучи сам одет во фрак! Ни в чем другом он не посмел бы прийти на вечер к Фамусову. Обычай сломить было невозможно.
Даже мундиры на офицерах, ВИЦМУНДИРЫ на чиновниках (непременная их форменная одежда), ливреи на лакеях шились фрачного покроя.
Однако в середине XIX века фрак постепенно стал вытесняться СЮРТУКОМ (одно время писалось "сертук") - одеждой без выема спереди и длинных фалд сзади. Со временем сюртук становился все более просторным и долгополым, напоминая современное пальто. Тургеневских и толстовских героев мы чаще всего видим в сюртуках, только в торжественных случаях облачаются они во фрак. Провинциальные же дворяне подчас пренебрегали и этим. "У нас даже, скажу вам, на именины друг к другу ездят не иначе, как в сюртуках. Право! Так уж у нас заведено! - говорит приезжему гостю провинциальный помещик Ипатов в рассказе Тургенева "Затишье". - В соседних уездах нас за это сюртучниками называют…"
К концу XIX века на смену сюртуку приходит столь нам знакомый и привычный ПИДЖАК. Появился же этот английский гость в России еще в середине XIX века, являя собой поначалу одежду не вполне солидную и более приличествующую молодому человеку.
В чем разница между сюртуком и пиджаком? Если полы сюртука иногда спускались гораздо ниже колен, так, что, садясь, приходилось их подбирать, то пиджак, по объяснению Даля, был таков: "долгая куртка, коротенький сюртучок, по бедра". Пожилых людей пиджак шокировал, казался чем-то легкомысленным и даже либеральным. Однако мы видим пиджак уже на князе Мышкине ("Идиот" Достоевского), правда, приехавшем из-за границы, где пиджаки давно вошли в моду; "в щегольском пиджаке" ходит послереформенный губернатор Козелков у Салтыкова-Щедрина ("Помпадуры и помпадурши"), что подчеркивает его показной либерализм. К началу XX века пиджак становится костюмом вполне обычным, особенно на людях не старых и не консервативных; его неизменно носит герой горьковской эпопеи Клим Самгин. Ко времени первой мировой войны пиджак почти полностью вытеснил сюртук.
Разновидностью сюртука была ВИЗИТКА - некий гибрид сюртука и фрака, однобортный, с круглыми фалдами, черного или, во всяком случае, темного цвета. Молодые герои Чехова, нанося визиты, часто облачались в визитки. Иногда же визитка называлась ЖАКЕТКОЙ, хотя жакетку мы привыкли считать предметом женского туалета. Жакетка на Райском ("Обрыв" Гончарова), как одеяние непривычное, легкомысленное, вызывает недоумение губернатора Тычкова. В жакетке ходит и Свидригайлов в "Преступлении и наказании" Достоевского.
Все это - выходные костюмы. Остановимся теперь на домашней одежде помещиков и отставных военных XIX века.
АРХАЛУК - одежда восточного происхождения, нечто вроде полухалата, сшитого в талию, из цветной или полосатой ткани, с застежками на крючках. В архалуках фигурируют гоголевский Ноздрев, его слуга Порфирий (вероятно, донашивал хозяйский), тургеневские помещики - Каратаев, Чертопханов, Петушков. Чертопханов одет "был в желтый, истасканный архалук с черными плисовыми патронами на груди и полинялыми серебряными галунами по всем швам". Разновидность архалука называлась БЕШМЕТ.
С архалуком гармонировала ЕРМОЛКА - домашняя круглая шапочка, иногда с кисточкой. О герое лермонтовской "Тамбовской казначейши" говорится:
К окну поспешно он садится,
Надев персидский архалук;
В устах его едва дымится
Узорный бисерный чубук.
На кудри мягкие надета
Ермолка вишневого цвета
С каймой и кистью золотой…
В ермолках ходят Карл Иванович в "Детстве" Л. Толстого и отец Евгения Базарова в "Отцах и детях" Тургенева. Иногда такая домашняя шапочка называлась СКУФЬЕЙ.
Чаще всего домашней одеждой дворян служит ШЛАФРОК - первоначально "спальное одеяние" (с немецкого), а потом то же, что халат. Хотя на улицу и в гости в шлафроках не ходили, они могли выглядеть весьма нарядно, сшитыми напоказ. Матвей Ильич Колязин в "Отцах и детях" принимает Аркадия Кирсанова в великолепном бархатном шлафроке с кистями. Наглый Фома Опискин ("Село Степанчиково и его обитатели") выходит в гостиную "в шлафроке, правда, иностранного покроя, но все-таки в шлафроке и, вдобавок, в туфлях".
Редко выезжая из дому, иные помещики месяцами не снимали с себя шлафрока. Стегунов в рассказе Тургенева "Два помещика" "зиму и лето ходит в полосатом шлафроке на вате".
Шлафрок, или шлафор, мог быть и домашней женской одеждой. Мать Татьяны Лариной, осев в деревне, "обновила наконец / На вате шлафор и чепец".
ХАЛАТ был как бы символом домашнего уюта и обывательской самоуспокоенности. Размышляя о судьбе романтика Ленского, в случае, если бы он остался жив, Пушкин представляет его себе в деревне, в стеганом халате.
В халате постоянно пребывает Обломов. Гоголевский Акакий Акакиевич ("Шинель") для экономии ходит дома в демикотонном халате. Выходить же в халате "на люди" считалось признаком пренебрежения. Такое позволяет себе городничий Градобоев в "Горячем сердце" Островского. Гусар Минский в "Станционном смотрителе" Пушкина выходит в Петербурге к отцу Дуни, скромному чиновнику, в халате и скуфье. Некую персону, явившуюся на день рождения к Мармеладовым в халате, попросту выгоняют ("Преступление и наказание" Достоевского).
Как уличную одежду халаты носили в городах только торговцы-разносчики да мальчишки, работавшие на побегушках, - так для экономии их одевали хозяева-купцы.
Отставные офицеры, осевшие в провинции, часто носили ВЕНГЕРКИ - расшитые спереди шнурами, зауженные в талии и отделанные мехом куртки, заимствованные у венгерских гусар. Темно-синюю венгерку носит зять Ноздрева Мижуев в "Мертвых душах". Новую венгерку "со снурками" надевает, приехав из армии в отпуск в Москву, Николай Ростов в "Войне и мире". На старичке Егоре Капитоныче в рассказе Тургенева "Затишье" "была серая венгерка с черными шнурками и стоячим воротником".
КАЗАКИНОМ называлось одеяние, напоминающее, как и показывает слово, казачье: сшитое в талию, со сборками сзади, однобортное, на крючках. Нередко казакины носили женщины и дети. В нанковом желто-коричневом казакине и шароварах ходил обычно гоголевский Иван Никифорович. В казакины облачены Советник в "Бригадире" Фонвизина, лесковский мастер-умелец Левша.
Сходен с казакином был ЧЕКМЕНЬ, заимствованный у кавказских народов. "Снаряжу коня, / Наточу булат, / Затяну чекмень, / Полечу в леса", - мечтает герой стихотворения Кольцова "Удалец".
Чекмень был удобной одеждой для всадника и конного охотника. Чекмень служил формой донским казакам.
Во второй половине XIX века в моду вошла ТУЖУРКА (от франц. "toujours" - постоянно, всегда; по-русски ее можно было бы назвать "повседневкой") - домашняя или форменная куртка, застегивающаяся до самого ворота. В тужурки с 1860-х годов облачились студенты и офицеры. Неформенная тужурка считалась костюмом демократическим. Ее носит один из героев горьковского романа "Жизнь Клима Самгина" большевик Кутузов.
Названия одежды, надеваемой мужчинами на нижнюю половину тела, не претерпели особых изменений. То, что мы называем ныне брюками, или в просторечии штанами, долгое время именовалось ПАНТАЛОНАМИ. Фасоны брюк и панталон могли быть разными, но по существу отличий не было. Панталоны поначалу были уже брюк, но нередко оба эти понятия у классиков смешиваются. К концу XIX века слово "брюки" постепенно вытесняет "панталоны", которые начинают звучать чуть-чуть приниженно, комично, как нечто старомодное и забавное. Это связано, возможно, с тем, что часть нижнего белья у женщин тоже называлась панталонами, одинаковость названий казалась нежелательной. Если герои Тургенева и Гончарова носят почти исключительно панталоны, то чеховские персонажи обычно ходят в брюках, а у Горького слово "панталоны", кажется, уже не встречается.
Панталоны и брюки часто носились со ШТРИПКАМИ, или СТРЕМЕШКАМИ, - тесемками, охватывающими ступню под обувью, что ныне употребляется только в военных и спортивных костюмах. У Акакия Акакиевича ("Шинель" Гоголя) как-то "отпоролась внизу панталон стремешка".
Несколько слов о воротничке и галстуке. В литературе XIX века слово "ВОРОТНИЧОК", то есть узкая полоса ткани, пришитая или прикрепленная к вороту сорочки, часто ставилось во множественном числе. Петя Ростов в "Войне и мире", одеваясь, "с трудом воротнички устраивает на себе". На Павле Петровиче в "Отцах и детях" "воротнички были словно каменные" - эти тугие, удивительные воротнички служат такой же яркой характеристикой дворянина-англомана, как торчащие уши для толстовского Каренина. Такие же "каменные воротнички" на подлеце Лужине - женихе Дуни в "Преступлении и наказании". Белые воротнички на Чичикове "давали тон щеке". В чем дело? Не носили же эти люди одновременно по паре воротничков?
Нет, речь шла об одном воротничке, у которого особенно выделялись концы - высокие, накрахмаленные, упиравшиеся часто в щеки. Поэтому-то воротничок воспринимался как парный предмет туалета, и долгое время слово употреблялось во множественном числе.
Иногда воротничками назывались и РЮШИ на ЖАБО - длинные оборчатые обшивки вокруг ворота и на груди мужской сорочки. В жабо ходил толстовский Пьер Безухов.
А как понять фразу у Тургенева: "Телегин ходил в сером "рединготе" с тремя воротниками, падавшими на плечи"? Или у Гоголя в "Носе": "Высокий гайдук с целой дюжиной воротников"?
Конечно, дюжина - преувеличение, но на верхней одежде по нескольку воротников носили, тут надо представить себе нечто вроде коротких пелерин или матросских воротников, ниспадавших от шеи к плечам и на спину. Вот, оказывается, как многозначны простые слова "воротник", "воротничок"!
Слово "ГАЛСТУК", кажется, вовсе не нуждается в объяснении. Между тем старинные галстуки мало походили на современные. Нынешние ленточные галстуки со сравнительно небольшим узлом, оба конца которого спускаются книзу, появились только в последней четверти XIX века.
"Галстук" в переводе с немецкого - шейный платок, таким он и был поначалу, чем-то вроде современного кашне. Постепенно он превращался в предмет украшения, но сначала в этой роли представлял собой косынку, завязываемую спереди пышным бантом или узлом, концы которого расходились в разные стороны или прятались под жилет. Вглядитесь в портреты наших классиков XIX века - именно такой шейный платок облегает их шею. Правда, иногда банта или узла не видно; в этом случае узел завязывался или закреплялся пряжкой сзади, на затылке. Не случайно у Тургенева и Достоевского часто вместо "галстук" можно прочитать "шейный платок". На Макаре Девушкине ("Бедные люди" Достоевского) - "платочек шейный"; "шейный платок" - на старом музыканте Лемме в "Дворянском гнезде". Приехав в губернский город, Чичиков "размотал с шеи шерстяную, радужных цветов косынку… и велел подать себе обед". Это еще был галстук, не потерявший свое "утеплительное назначение", но уже служивший равным образом и для украшения. В конце первого тома "Мертвых душ" мы видим Чичикова уже в синем атласном галстуке - только предмете украшения.
Галстуки иногда бывали очень пышными. В "Тамбовской казначейше" Лермонтова франтоватый и высокомерный уездный предводитель дворянства "весь спрятан в галстук".
Нас очень удивило бы появление мужчины в двух галстуках. Однако Гедеоновский в "Дворянском гнезде" предстает перед нами "в двух галстуках - одном черном, сверху, другом белом, снизу". Ну что же, вспомним, что галстук первоначально служил предметом обогревания; повязать себе два шейных платка ради большего утепления пожилому человеку не столь уж нелепо.
Что же носили наши герои-мужчины в качестве верхней, уличной одежды? Прежде всего ШИНЕЛИ. Если сегодня шинель - непременно форменное пальто, то в старину она могла быть и обычной суконной верхней одеждой, не связанной с военной или гражданской службой.
В русской литературе мы замечаем шинели не только на военных и чиновниках. В шинели одеты и Евгений Базаров, и художник Чертков в "Портрете" Гоголя, и даже на Чичикове "шинель на больших медведях". Можно возразить, что все эти герои продолжали носить свои студенческие (как Раскольников) или чиновничьи шинели, но это очень сомнительно. Когда тогда объяснить "модную шинель" на профессиональном музыканте Трухачевском - персонаже "Крейцеровой сонаты" Л. Толстого?
Понятия "шинель" и "ПАЛЬТО" (как верхняя уличная одежда) в русской дореволюционной литературе четко не разграничиваются. В шинелях ходили и торговцы, в пальто - офицеры, в частности у Куприна. Добавим, что часто встречающаяся в литературе фризовая шинель означает шинель, сшитую из ФРИЗА - дешевой ткани типа байки. Именно фризовую шинель упоминает в повести "Шинель" Гоголь.
Как пальто, так и шинель иногда снабжались одной или несколькими ПЕЛЕРИНАМИ - для тепла и защиты от непогоды.
Постепенно "шинель" как вид гражданской одежды вытесняется привычным "пальто". Но с этим словом нам надо быть весьма осторожным, и вот почему.
В романе Тургенева "Накануне" благовоспитанный Стахов-отец "в пальто вошел в гостиную". Федор Павлович Карамазов "сидел один за столом, в туфлях и старом пальтишке". А в "Былом и думах" описан случай, когда Галахов "приехал на званый вечер, все были во фраках… но он явился в пальто". Что же, все это были рассеянные, очень зябкие и притом плохо воспитанные люди?
Отнюдь нет. Дело в том, что долгое время пальто называлась и домашняя одежда, нечто вроде простенького сюртука. Во второй части романа Гончарова мы видим Обломова, сидящего в "домашнем пальто". В "Обрыве" Гончарова наблюдаем Райского "в домашнем сереньком пальто, усевшегося с ногами на диван", а затем и в "дорожном пальто". Итак, пальто постепенно обретало две функции. А к последней четверти XIX века слово "пальто" получает современное значение, становясь как мужской, так и женской верхней одеждой.
Верхней выходной одеждой издавна служил и ПЛАЩ. Сейчас под этим словом мы разумеем нечто непромокаемое. Однако в старину плащом называлась верхняя широкая одежда, обычно без рукавов, надеваемая внакидку. На знаменитом памятнике Пушкину в Москве поэт изображен именно в таком плаще. Были и теплые плащи: такой носил Поприщин ("Записки сумасшедшего" Гоголя), были даже плащи "с бобровым воротником" и бархатными отворотами, как мы узнаем из "Шинели" Гоголя.
Широкий плащ, закрывающий почти все туловище, назывался АЛЬМАВИВОЙ по имени героя комедии французского драматурга Пьера Огюстена Бомарше "Севильский цирюльник". "Альмавивы были тогда (то есть в 1830-х годах. - Ю.Ф.) в великой моде", - отмечает Тургенев в одном из своих рассказов. Просторный безрукавный плащ, носимый в России с давних времен, именовался ЕПАНЧОЙ.
Разновидностью мужского плаща была КРЫЛАТКА, носимая с пелериной. Она вошла в моду в конце XIX века, и чаще всего мы видим ее на героях Чехова и Горького. Пожилые люди иронически называли это вольное одеяние РАЗМАХАЙКОЙ или РАЗЛЕТАЙКОЙ из-за ее длинных, развевающихся по сторонам "крыльев".
Прорезиненные пальто появились в России в 1830-х годах и назывались по имени изобретателя МАКИНТОШАМИ. Резиновые, непромокаемые плащи впервые упоминаются у классиков в "Записках охотника" Тургенева (рассказ "Живые мощи"). В макинтоше ходит помещик Тушин в романе Гончарова "Обрыв".
Верхней мужской одеждой служила и БЕКЕША. Шилась она на меху или на вате, имела меховую оторочку, сборы и разрез сзади, теплый воротник. Длинную бекешу носил отец Николеньки Иртеньева в "Детстве" Толстого, "синие бекеши с бобровыми воротниками" - мальчики в той же повести. А "Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем" начинается со своего рода гимна бекеше, которую носил один из героев: "Славная бекеша у Ивана Ивановича! отличнейшая! А какие смушки!.."
РЕДИНГОТАМИ назывались длинные пальто в талию, снабженные пелеринами, как мужские, так и женские. Уходя от Шерер, князь Ипполит Курагин ("Война и мир" Л. Толстого), "торопливо надел свой редингот, который у него, по-новому, был длиннее пяток" (1805 год). В "Невском проспекте" Гоголя девы прогуливаются по главной улице Петербурга "в розовых, белых и бледно-голубых атласных рединготах".
Женская городская одежда
Всякого рода платья, блузки, кофты, юбки, разумеется, меняли свои фасоны чуть ли не каждое десятилетие, если не чаще, тем не менее главные признаки свои сохранили и не требуют пояснения. Но некоторые виды женской одежды исчезли, напоминая о себе только в художественных произведениях.
Дома женщины носили ДУШЕГРЕЙКИ - короткие (по пояс) теплые кофты, обычно без рукавов. В "Капитанской дочке" душегрейка - на комендантше, матери Маши Мироновой, и на самой императрице Екатерине в Царском Селе. Другое название такой кофты - ТЕЛОГРЕЙКА.
КАЦАВЕЙКОЙ, или КУЦАВЕЙКОЙ, называлась короткая распашная кофта без сборов и перехвата, с рукавами, подбитая мехом или ватой. Носили их преимущественно женщины пожилые. С раннего утра ходила в куцавейке Марья Дмитриевна Ахросимова, московская барыня в "Войне и мире". Кацавейку постоянно носила и старуха-процентщица в "Преступлении и наказании" Достоевского. Мамаша невесты на картине Федотова "Сватовство майора" изображена в кацавейке.
КАПОТОМ называлась широкая распашная одежда с рукавами, без перехвата в талии. Капот носили персонажи Гоголя - замужние женщины, в частности жена Манилова, на которой "хорошо сидел матерчатый шелковый капот бледного цвета". Были домашние, были и уличные, теплые капоты. В теплом капоте и шали Маша в "Метели" Пушкина едет на тайное венчание, капот надевает и Лизавета Ивановна в "Пиковой даме" перед поездкой с графиней. Иногда капотом именовалась верхняя мужская одежда, похожая на халат. К концу ХIХ века капоты носить перестали.
Наиболее распространенными в XIX веке видами верхней женской одежды были САЛОП и БУРНУС. Салоп представлял собой широкую и длинную накидку с прорезами для рук или небольшими рукавами. Особо ценился соболий салоп. Купеческие жены и дочки у Островского либо носят салопы, либо мечтают о них. Долгое время салоп считался признаком определенного достатка. Салопы носили горожанки всех сословий. В романе Чернышевского "Что делать?" Вера Павловна и ее мать едут в театр в салопах. Но постепенно салоп утрачивает свою притягательность и носить его становится признаком дурного тона, бедности и мещанства. Салопницей стали называть бедную женщину-попрошайку или вульгарную сплетницу. К концу ХIХвека салопы выходят из моды.
В отличие от салопа бурнус был короток, значительно короче платья, он заканчивался немного ниже талии, обычно имел ватную подкладку и рукава. Вошел в моду в середине XIX века. Пульхерия Андреевна в комедии Островского "Старый друг лучше новых двух" говорит: "Ведь уж все нынче носят бурнусы, уже все; кто же нынче не носит бурнусов?" В бурнусах ходят многие молодые героини Островского, у Достоевского в бурнус одета Наташа в "Униженных и оскорбленных", Соня Мармеладова в "Преступлении и наказании", даже ее девятилетняя сестра - в "ветхом драдедамовом бурнусике". Однако, как и салоп, к концу XIX века бурнус выходит из моды, хотя портнихи, шившие женскую теплую одежду, еще долгое время назывались "бурнусницами".
Выходным парадным костюмом считался РОБРОН - широкое платье с округленным шлейфом. Перед вызовом к императрице Машу Миронову в "Капитанской дочке" хотят переодеть из дорожного платья в желтый роброн, но не успевают.
К концу XIX века не на долгое время входит в моду ВАТЕРПРУФ - летнее женское пальто, пришедшее из Англии. В переводе это слово означает "водонепроницаемый", на самом деле таким ватерпруф был вовсе не всегда. В ватерпруфах сидят на даче, в столовой за обеденным столом жена и теща присяжного поверенного Квашина (рассказ Чехова "Ненастье"). В ватерпруфе чеховская "Попрыгунья" даже принимает гостей. Что-то, наверное, было претенциозно-мещанское в этой одежде, не случайно гимназист - главный герой чеховского рассказа "Володя" кричит матери: "Не смейте носить этого ватерпруфа!"
В большой моде в XIX веке были всякого рода накидки, надеваемые на открытые плечи для согревания и красоты, прежде всего МАНТИЛЬКИ - короткие накидки без рукавов. Кокетливые мантильки носят и купеческие дочки в пьесах Островского, и знатные барыни и барышни в романах Тургенева и Гончарова.
Варенька, собравшаяся в театр в "Бедных людях" Достоевского, надевает КАНЗУ - легкую кофточку без рукавов, обшитую оборкой ФАЛЬБАЛА, а поверх нее - черную мантильку. Настасья Филипповна в "Идиоте" Достоевского, будучи в лихорадке, спрашивает себе мантилью. "В кокетливой черной мантильке" выступает и Настенька в "Белых ночах".
Длинная безрукавная накидка называлась ТАЛЬМА - по фамилии введшего ее в моду французского артиста. Чаще всего появляются в тальмах чеховские героини - Нина Заречная в "Чайке", Маша в "Трех сестрах". Горничная Дуняша в "Вишневом саде" просит Епиходова принести ей "тальмочку" - сыро.
В случае траура, похорон к рукавам и воротничку женского платья подшивались ПЛЕРЁЗЫ (от французского "плачущие") - особые нашивки, легко затем отпарываемые. В "Детстве" Л. Толстого "Любочка, в черном платьице, обшитом плерезами, вся мокрая от слез, опустила головку". Нигде цвет плерезов не указывается, мы склонны представить их себе черными, на самом же деле они непременно были белыми. Иногда плерезы нашивали на свою одежду мужчины.
Нарядный шарф у женщин в начале XIX века назывался ЭШАРП, не утратив своего французского происхождения, - так пишется и произносится это слово в "Горе от ума".
Из женских головных уборов на страницах классической литературы чаще всего встречается ЧЕПЕЦ, или ЧЕПЧИК. Барыни и жены чиновников носили его и дома, и в гостях, принимая гостей, а также на улице. "…Кричали женщины: ура! /И в воздух чепчики бросали!" - известная фраза у Грибоедова. Показываться посторонним людям без головного убора замужней женщине считалось неприличным. Чепцы носили иногда и молодые девушки, но для замужних дворянок он был совершенно обязателен. Купчихи и мещанки смотрели на него поначалу как на какое-то иноземное новшество. Пелагея Егоровна в комедии Островского "Бедность не порок" решительно отказывается, вопреки настоянию мужа-купца, надеть чепчик. Вместо чепчика замужние горожанки носили головной платок, так требовал национальный обычай.
В виде особой милости барыня жаловала приближенную дворовую крестьянку чепцом. В "Дворянском гнезде" экономку Агафью, впавшую в немилость, перевели в швеи и "велели ей вместо чепца носить на голове платок… Барыня давно ей простила, и опалу сложила с нее, и с своей головы чепец подарила; но она сама не захотела снять свой платок".
Особенно часто мы видим чепцы на степенных пожилых дамах, вдовах - на бабушке в "Обрыве", на Татьяне Борисовне в "Записках охотника", на Пестовой в "Дворянском гнезде", на Лариной в "Евгении Онегине" и т.д. Чепец служил постоянным домашним головным убором. При выезде же надевалась шляпа или мягкий широкий БЕРЕТ. Татьяна в "Евгении Онегине" появляется на великосветском балу "в малиновом берете".
Мужская крестьянская одежда
Наиболее распространенным костюмом крестьян был русский КАФТАН. Об отличии западноевропейского кафтана от русского уже говорилось в начале этой главы. Остается добавить, что крестьянский кафтан отличался большим разнообразием. Общим для него был двубортный покрой, длинные полы и рукава, закрытая доверху грудь. Короткий кафтан назывался ПОЛУКАФТАНОМ или ПОЛУКАФТАНЬЕМ. Украинский полукафтан именовался СВИТКОЙ, это слово часто можно встретить у Гоголя. Кафтаны чаще всего были серого или синего цвета и шились из дешевого материала НАНКИ - грубой хлопчатобумажной ткани или ХОЛСТИНКИ - льняной ткани кустарной выделки. Подпоясывали кафтан, как правило, КУШАКОМ - длинным куском ткани обычно другого цвета, застегивался кафтан крючками на левую сторону.
Целый гардероб русских кафтанов проходит перед нами в классической литературе. Мы видим их на мужиках, приказчиках, мещанах, купцах, кучерах, дворниках, изредка даже на провинциальных помещиках ("Записки охотника" Тургенева).
Каков был первый кафтан, с которым мы познакомились вскоре после того, как научились читать, - знаменитый "Тришкин кафтан" у Крылова? Тришка явно был бедным, неимущим человеком, иначе вряд ли бы ему понадобилось перекраивать самому свой продравшийся кафтан. Стало быть, речь идет о простом русском кафтане? Отнюдь нет - на Тришкином кафтане были фалды, которых крестьянский кафтан никогда не имел. Следовательно, Тришка перекраивает "немецкий кафтан", подаренный ему барином. И не случайно в этой связи Крылов сравнивает длину переделанного Тришкой кафтана с длиной камзола - тоже типично дворянской одежды.
Любопытно, что для малообразованных женщин всякая одежда, надеваемая в рукава мужчинами, виделась кафтаном. Других слов они и не знали. Гоголевская сваха называет кафтаном фрак Подколесина ("Женитьба"), Коробочка - фрак Чичикова ("Мертвые души").
Разновидностью кафтана была ПОДДЁВКА. Лучшую характеристику ее дал блестящий знаток русского быта драматург А.Н. Островский в письме артисту Бурдину: "Если ты называешь поддевкой кафтан со сборками сзади, который застегивается на одну сторону на крючках, то именно так должны быть одеты Восмибратов и Петр". Речь идет о костюмах персонажей комедии "Лес" - купце и его сыне.
Поддевка считалась более благообразным одеянием, нежели простой кафтан. Щеголеватые поддевки без рукавов, сверх полушубков, надевали состоятельные ямщики. Носили поддевку и богатые купцы, и, ради "опрощения", некоторые дворяне, например Константин Левин в своей деревне ("Анна Каренина"). Любопытно, что, подчиняясь моде, как некий русский национальный костюмчик, маленькому Сереже в том же романе сшили "сборчатую поддевку".
СИБИРКОЙ назывался короткий кафтан, обычно синего цвета, сшитый в талию, без разреза сзади и с невысоким стоячим воротником. Сибирки носили лавочники и купцы и, как свидетельствует Достоевский в "Записках из Мертвого дома", заводили себе и некоторые арестанты.
АЗЯМ - разновидность кафтана. Шился он из тонкой ткани и носился только летом.
Верхней одеждой крестьян (не только мужчин, но и женщин) служил АРМЯК - тоже разновидность кафтана, сшитая из фабричной материи - толстого сукна или грубой шерсти. Богатые армяки выделывались из верблюжьей шерсти. Это было широкое, долгополое одеяние вольного покроя, напоминающее халат. Темный армяк носил тургеневский "Касьян с Красивой Мечи". Армяки мы часто видим на некрасовских мужиках. Стихотворение Некрасова "Влас" начинается так: "В армяке с открытым воротом, / С обнаженной головой, / Медленно проходит городом / Дядя Влас - старик седой". А вот как выглядят некрасовские мужички, дожидающиеся "у парадного подъезда": "Загорелые лица и руки, / Армячишко худой на плечах, / По котомке на спинах согнутых, / Крест на шее и кровь на ногах…." Тургеневский Герасим, выполняя волю барыни, "накрыл Муму своим тяжелым армяком".
Армяки часто носили ямщики, надевая их зимой сверх полушубков. Герой повести Л. Толстого "Поликушка" едет за деньгами в город "в армяке и шубе".
Гораздо примитивнее армяка был ЗИПУН, который шили из грубого, обычно домотканого сукна, без воротника, с раскошенными полами. Увидев сегодня зипун, мы сказали бы: "Балахон какой-то". "Ни кола, ни двора, / Зипун - весь прожиток", - читаем в стихотворении Кольцова про бедного мужика.
Зипун был своего рода крестьянским пальто, предохраняющим от стужи и непогоды. Носили его и женщины. Зипун воспринимался как символ бедности. Недаром пьяный портной Меркулов в рассказе Чехова "Капитанский мундир", хвалящийся былыми высокопоставленными заказчиками, восклицает: "Пущай лучше помру, чем зипуны шить!"
В последнем номере своего "Дневника писателя" Достоевский призывал: "Дослушаем серых зипунов, что-то они скажут", имея в виду бедный, трудовой народ.
Разновидностью кафтана была и ЧУЙКА - длинный суконный кафтан халатного покроя. Чаще всего чуйку можно было видеть на купцах и мещанах - трактирщиках, мастеровых, торговцах. У Горького есть фраза: "Пришел какой-то рыжий мужчина, одетый мещанином, в чуйку и высокие сапоги".
В русском быту и в литературе слово "чуйка" иногда употреблялось как синекдоха, то есть обозначение ее носителя по внешнему признаку - недалекого, невежественного человека. В поэме Маяковского "Хорошо!" есть строки: "Салоп говорит чуйке, чуйка салопу". Здесь чуйка и салоп - синонимы заскорузлых обывателей.
Домотканый кафтан из грубого некрашеного сукна назывался СЕРМЯГОЙ. В рассказе Чехова "Свирель" изображен старик-пастух в сермяге. Отсюда эпитет сермяжный, относящийся к отсталой и бедной старой России - сермяжная Русь.
Историки русского костюма отмечают, что для крестьянской одежды не существовало строго определенных, постоянных названий. Многое зависело от местных говоров. Некоторые одинаковые предметы одежды в разных говорах назывались по-разному, в других случаях одним словом в различных местах назывались различные предметы. Это подтверждается и русской классической литературой, где понятия "кафтан", "армяк", "азям", "зипун" и другие нередко смешиваются, иногда даже у одного и того же автора. Однако наиболее общие, распространенные характеристики этих видов одежды мы сочли своим долгом привести.
Из крестьянских головных уборов только недавно исчез КАРТУЗ, имевший непременно околыш и козырек, чаще всего темного цвета, иначе говоря - неформенная фуражка. Картуз, появившийся в России в начале XIX века, носили мужчины всех сословий, сначала помещики, потом мещане и крестьяне. Иногда картузы были теплыми, с наушниками. Манилов ("Мертвые души") появляется "в теплом картузе с ушами". На Инсарове ("Накануне" Тургенева) "странный, ушастый картуз". В картузах ходят Николай Кирсанов и Евгений Базаров ("Отцы и дети" Тургенева). "Изношенный картуз" - на Евгении, герое "Медного всадника" Пушкина. В теплом картузе путешествует Чичиков. Иногда картузом называлась и форменная фуражка, даже офицерская: Бунин, например, вместо слова "фуражка" употреблял "картуз".
У дворян была особая, форменная фуражка с красным околышем.
Здесь надо предупредить читателя: слово "картуз" в старину имело и другое значение. Когда Хлестаков приказывает Осипу посмотреть в картузе, нет ли там табака, речь идет, конечно, не о головном уборе, а о мешочке для табака, кисете.
Простой трудовой люд, в частности ямщики, носил высокие, округлые шапки, прозванные ГРЕЧНЕВИКАМИ - по сходству формы с популярной в то время лепешкой, испеченной из гречневой муки. ШЛЫКОМ пренебрежительно называлась всякая крестьянская шапка. В поэме Некрасова "Кому на Руси жить хорошо" есть строки: "Гляди, куда деваются крестьянские шлыки". На ярмарке мужики оставляли свои шапки трактирщикам в залог, чтобы позднее выкупить.
В названиях обуви особых изменений не произошло. Низкая обувь, как мужская, так и женская, в старину называлась БАШМАКАМИ, ботинки появились позднее, ничем существенно не отличаясь от башмаков, но дебютировали в женском роде: на ноге у героев Тургенева, Гончарова, Л. Толстого была БОТИНКА, а не ботинок, как говорим мы сегодня. Кстати, ботинки, начиная с 1850-х годов, активно вытеснили почти непременные для мужчин сапоги. Особо тонкая, дорогая кожа для сапог и другой обуви называлась ВЫРОСТКОВОЙ (из шкуры теленка менее чем годичного возраста) и ОПОЙКОВОЙ - из шкуры теленка, еще не перешедшего на растительный корм.
Особо щегольскими считались сапоги с НАБОРОМ (или сборками) - мелкими складками на голенищах.
Еще лет сорок назад многие мужчины носили на ногах ШТИБЛЕТЫ - ботинки с крючками для наматывания шнурков. В таком значении мы встречаем это слово у Горького и Бунина. Но вот уже в начале романа Достоевского "Идиот" мы узнаем о князе Мышкине: "На ногах его были толстоподошвенные башмаки со штиблетами - все не по-русски". Современный читатель умозаключит: не только не по-русски, но и не по-людски вовсе: две пары обуви на одном человеке? Однако во времена Достоевского штиблеты означали то же, что гетры - теплые чехлы, надеваемые поверх обуви. Эта западная новинка вызывает ядовитые замечания Рогожина и даже клеветническую эпиграмму на Мышкина в прессе: "Возвратясь в штиблетах узких, / Миллион наследства взял".
Женская крестьянская одежда
Деревенской женской одеждой исстари служил САРАФАН - длинное безрукавное платье с наплечьями и пояском. Перед приступом пугачевцев на Белогорскую крепость ("Капитанская дочка" Пушкина) ее комендант говорит жене: "Коли успеешь, надень на Машу сарафан". Деталь, современным читателем не замечаемая, но существенная: комендант рассчитывает, что в деревенской одежде, в случае взятия крепости, дочь затеряется в толпе крестьянских девушек и не будет опознана как дворянка - капитанская дочка.
Замужние носили ПАНЁВУ или ПОНЁВУ - домотканую, обычно полосатую или клетчатую шерстяную юбку, зимой - с телогрейкой. О купчихе Большовой приказчик Подхалюзин в комедии Островского "Свои люди - сочтемся!" с презрением говорит, что она "чуть-чуть не поневница", намекая на ее простонародное происхождение. В "Воскресении" Л. Толстого отмечается, что бабы в сельской церкви были в панёвах. В будни на голове носили ПОВОЙНИК - платок, обвитый вокруг головы, в праздники КОКОШНИК - довольно сложное сооружение в виде полукруглого щитка надо лбом и с тульей сзади, или КИКУ (КИЧКУ) - убор с выдающимися вперед выступами - "рогами".
Появиться на людях с непокрытой головой для замужней крестьянки считалось большим позором. Отсюда "опростоволоситься", то есть опозориться, оскандалиться.
Слово "ШУШУН" - род деревенской телогрейки, короткой кофты или шубки, памятно нам по популярному "Письму матери" С. А. Есенина. Но встречается оно в литературе много раньше, еще в "Арапе Петра Великого" Пушкина.
Некоторые детали туалета и прически
Иные из них, давно вышедшие из обихода, сохранились в текстах классических художественных произведений, затрудняя наше восприятие. Объясним те, что встречаются относительно чаще других.
БУКЛЯ, или ПУКЛЯ, - завиток волос, выпущенный на лоб или виски, очень модный во второй половине XVIII века. Одно время букли обязаны были носить даже солдаты.
КУАФЮРА - пышная дамская прическа, реже - головной убор.
МАНИШКА - надевалась мужчинами на грудь, имитируя перед сорочки. Носится под фраком и в наши дни.
ОМБРЕЛЬКА - зонтик от солнца (от французского "ombre" - тень). Об омбрельке как о зонтике, "ненужном ночью", говорит рассказчик в "Преступлении и наказании" Достоевского (часть 2, глава 7).
ПАЧУЛИ - распространенные в прошлом веке сильно пахнущие дешевые духи. Для Лаврецкого в "Дворянском гнезде" Тургенева запах этот "весьма ему противный", Гаев в "Вишневом саде" Чехова дразнит лакея Яшу за то, что от него пачулями пахнет.
ТОК - высокая дамская шляпа без полей.
ТУПЕЙ - старинная мужская прическа - взбитый на голове хохол. Судя по портретам, его носил и Суворов. Фамусов в "Горе от ума" говорит о важных вельможах времен Екатерины II: "Раскланяйся - тупеем не кивнут". У Лескова есть рассказ о крепостном парикмахере "Тупейный художник".
ТУРНЮР - валик, подкладываемый сзади под дамское платье ниже талии для придания пышности фигуре, или широкая юбка соответствующего фасона.
Но тут надо сделать оговорку. В романе Тургенева "Новь" читаем об одном из героев: "Опытный глаз парижанки тотчас подметил в его туалете, в его турнюре, в самой его походке… отсутствие настоящего чистокровного шику". Как, неужели и мужчины носили турнюры? Нет, здесь турнюр - передача французского слова "tournure" в смысле "манера держаться". В этом значении слово не привилось в русском языке, его нет ни в одном русском словаре.
ТЮРЛЮРЛЮ - легкая мантилька. Это манерное слово произносит Наталья Дмитриевна в "Горе от ума": "Нет, если б видели мой тюрлюрлю атласный".
ШЕМИЗЕТКА - легкая кофта, но чаще вставка на груди женских блузок.
Бороды и усы
Ношение их строго регламентировалось. Петр I приказал брить бороду, оставив ее только крестьянам, купцам, мещанам и духовенству. Этот указ очень долго оставался в силе. Усы до 1832 года могли носить только гусары и уланы, затем разрешили всем остальным офицерам. В 1837 году царь Николай I строго запретил носить бороду и усы чиновникам, хотя и до того лица, состоящие на государственной службе, отпускали бороду крайне редко. В 1848 году Николай пошел еще дальше: приказал брить бороду всем дворянам без исключения, даже не служащим, видя, в связи с революционным движением на Западе, в бороде примету вольномыслия.
После воцарения Александра II законы смягчились, однако чиновникам разрешалось носить только бакенбарды, которыми щеголял и сам император. Тем не менее борода с усами с 1860-х годов стала принадлежностью чуть ли не всех неслужащих мужчин, своего рода модой. В романе "Идиот" Достоевского о Птицыне говорится: "Темно-русая бородка обозначала в нем человека с неслужебным занятием". Толстовский Каренин, важный сановник, ходит в бакенбардах.
С 1880-х годов бороды разрешили носить всем чиновникам, офицерам и солдатам, однако в отдельных полках на этот счет были свои правила. Слугам же носить бороды и усы возбранялось, за исключением кучеров и дворников.
Ткани
Их разнообразие было велико, а мода и промышленность вводили все новые, заставляя забывать старые. Поясним в словарном порядке только те названия, которые чаще всего встречаются в литературных произведениях, оставаясь для нас непонятными.
АЛЕКСАНДРЕЙКА, или КСАНДРЕЙКА, - красная или розовая хлопчатобумажная ткань в белую, розовую либо синюю полоску. Охотно использовалась для крестьянских рубах, считаясь очень нарядной.
БАРЕЖ - легкая шерстяная или шелковая ткань с узорами. Из нее чаще всего шились в прошлом веке платья и блузки.
БАРАКАН, или БАРКАН, - плотная шерстяная ткань. Использовалась для обивки мебели.
БУМАЖНЫЙ. Осторожней с этим словом! Читая у классиков, что кто-то надел бумажный колпак или что Герасим в "Муму" подарил Тане бумажный платок, не следует понимать это в современном смысле; "бумажный" в старину означало "хлопчатобумажный".
ГАРНИТУР - испорченное "гродетур", плотная шелковая ткань.
ГАРУС - грубоватая шерстяная ткань или подобная ей хлопчатобумажная.
ДЕМИКОТОН - плотная хлопчатобумажная ткань.
ДРАДЕДАМ - тонкое сукно, буквально "дамское".
ЗАМАШКА - то же, что посконина (см. ниже). На Бирюке в одноименном рассказе Тургенева - замашная рубашка.
ЗАТРАПЕЗА - дешевая хлопчатобумажная ткань из разноцветных ниток. Изготовлялась на фабрике купца Затрапезнова в Ярославле. Ткань исчезла, а слово "затрапезный" - будничный, второсортный - в языке осталось.
КАЗИНЕТ - гладкая полушерстяная ткань.
КАМЛОТ - плотная шерстяная или полушерстяная ткань в полоску грубой выработки.
КАНАУС - дешевая шелковая ткань.
КАНИФАС - хлопчатобумажная ткань в полоску.
КАСТОР - сорт тонкого плотного сукна. Использовался для шляп и перчаток.
КАШЕМИР - дорогая мягкая и тонкая шерсть или полушерсть.
КИТАЙКА - гладкая хлопчатобумажная ткань, обычно синяя.
КОЛЕНКОР - дешевая хлопчатобумажная ткань, одноцветная или белая.
КОЛОМЯНКА - домодельная пестрая шерстяная или льняная ткань.
КРЕТОН - плотная цветная ткань, использовавшаяся для обивки мебели и штофных обоев.
ЛЮСТРИН - шерстяная ткань с глянцем.
МУХОЯР - хлопчатобумажная пестрая ткань с примесью шелка или шерсти.
НАНКА - популярная среди крестьян хлопчатобумажная плотная ткань. По названию китайского города Нанкин.
ПЕСТРЯДЬ - грубая льняная или хлопчатобумажная ткань из разноцветных ниток.
ПЛИС - плотная хлопчатобумажная ткань с ворсом, напоминающая бархат. Слово того же происхождения, что и плюш. Из плиса шили дешевую верхнюю одежду и обувь.
ПОСКОНИНА - домотканый холст из конопляного волокна, часто использовалась для крестьянской одежды.
ПРЮНЕЛЬ - плотная шерстяная или шелковая ткань, из которой шили дамскую обувь.
САРПИНКА - тонкая хлопчатобумажная ткань в клетку или полоску.
СЕРПЯНКА - грубая хлопчатобумажная ткань редкого плетения.
ТАРЛАТАН - прозрачная, легкая ткань, похожая на кисею.
ТАРМАЛАМА - плотная шелковая или полушелковая ткань, из которой шили халаты.
ТРИП - шерстяная ворсистая ткань вроде бархата.
ФУЛЯР - легкий шелк, из которого чаще всего изготовлялись головные, шейные и носовые платки, иногда последние поэтому назывались фулярами.
ХОЛСТИНКА - легкая полотняная или хлопчатобумажная ткань.
ШАЛОН - плотная шерсть, из которой шилась верхняя одежда.
И в заключение о некоторых РАСЦВЕТКАХ.
АДЕЛАИДА - темно-синий цвет.
БЛАНЖЕВЫЙ - телесного цвета.
ДВУЛИЧНЕВЫЙ - с переливом, как бы двух цветов с лицевой стороны.
ДИКИЙ, ДИКЕНЬКИЙ - светло-серый.
МАСАКА - темно-красный.
ПУКЕТОВЫЙ (от испорченного "букет") - расписанный цветами.
ПЮСОВЫЙ (от французского "puce" - блоха) - темно-коричневый.